5. «АВГУСТОВСКАЯ ГРУППА» НАКАНУНЕ АВГУСТА: УЧАСТНИКИ, ЦЕЛИ, МЕТОДЫ
Новые материалы, ставшие доступными в последнее десятилетие, позволяют дать более точные ответы на некоторые вопросы, касающиеся внутрипартийной оппозиции, и одновременно поставить новые вопросы, на которые пока, к сожалению, нет возможности дать определенный ответ.
Доступные нам данные не позволяют с уверенностью сказать, когда именно сформировалась оппозиционная группа. Однако очевидно, что оппозиция уже существовала и была достаточно хорошо организована к середине лета — точнее, к 20 июля, то есть к тому моменту, когда Ким Ир Сен вернулся из своей зарубежной поездки и когда начались частые визиты заговорщиков в Советское посольство. В этом отношении представляет интерес поведение Ли Сан-чжо, который, несмотря на то, что занимал должность посла в СССР и обычно находился в Москве, поддерживал тесные связи с оппозицией. В частности, 9 августа 1956 г. он предупреждал советских дипломатов о грядущих событиях. Показательно, что Ли Сан-чжо начал открыто критиковать Ким Ир Сена именно в первых числах июля [163]. В конце июня или начале июля Ким Сын-хва встретился с Ким Ту-боном, чтобы выяснить отношение последнего к возможному выступлению высших чиновников против Ким Ир Сена [164]. Чтобы достичь к концу июля известного нам уровня организации, оппозиция должна была существовать, по меньшей мере, с июня, а скорее — уже с весны 1956 г. В то же время оппозиционная группа едва ли могла сформироваться ранее 1955 г., ведь ее программа отражала то влияние, которое антисталинская кампания в СССР оказала на северокорейскую политику. Впрочем, возможно, что попытки определить точную дату возникновения «августовской группы» в принципе бессмысленны, так как группа формировалась постепенно.
После августовских событий немало высокопоставленных партийных работников, в основном выходцев из яньаньской и советской группировок, подверглись репрессиям или же, спасаясь от ареста, были вынуждены бежать из страны. Все они обвинялись в том, что поддерживали оппозицию и являлись соучастниками заговора. В большинстве случаев эти обвинения едва ли имели под собой основания — оппозиционная группа едва ли была так уж велика. В тех документах советского посольства, которые были составлены еще до августовских событий, упоминается менее десятка имен заговорщиков. В этих бумагах встречаются сведения об оппозиционной деятельности Чхве Чхан-ика (вице-премьер), Ли Пхиль-гю, Юн Кон-хыма, Со Хви (руководитель официальных профсоюзов), Пак Чхан-ока (вице-премьер), Ким Сын-хва (министр строительства) и Ли Сан-чжо (посол в Москве). Все эти деятели принадлежали к высшему эшелону северокорейской политической элиты. За исключением Ли Пхиль-гю и Ли Сан-чжо, все они были членами ЦК ТПК. Ли Пхиль-гю и Ли Сан-чжо, впрочем, тоже входили в состав ЦК ТПК, но являлись там только кандидатами в члены. Несомненно, что это — далеко не полный список заговорщиков. Можно предположить, что в высших органах КНДР, в том числе и в ЦК ТПК, были и другие активные сторонники оппозиции, о взглядах которых в советском посольстве тогда не знали, но едва ли таких людей было очень много [165]. Как мы увидим далее, «августовский заговор» во многом отражал настроения корейской интеллигенции и части партийного аппарата, но при этом все-таки оставался делом очень небольшой группы людей в высшем руководстве страны.
Впоследствии официальные северокорейские документы почти всегда включали в число заговорщиков и Пак Ый-вана, резковато-прямолинейного технократа из числа советских корейцев. Эти утверждения часто встречаются и в позднейших работах историков (см., например, работы Лим Ына и Ким Хак-чжуна) [166], однако похоже, что Пак Ый-ван был включен в список оппозиционеров задним числом. Его имя не упоминалось в доавгустовских документах посольства, и до конца 1957 г. его не обвиняли в причастности к заговору даже официальные власти. Принимая во внимание его тесные контакты с посольством, было бы странным полагать, что, будучи заговорщиком, он не связался бы с советскими дипломатами. Вероятно, Пак Ый-ван не входил в число непосредственных участников заговора, но он мог знать о планах оппозиции и, скорее всего, сочувствовал им. На это указывают как его контакты с Л. И. Брежневым во время третьего съезда ТПК, о которых уже шла речь выше, так и те критические реплики, которые встречаются в записях бесед Пак Ый-вана и советских дипломатов.
Ким Ту-бона, признанного лидера яньаньской фракции, человека пожилого и сторонящегося политических интриг, тоже, строго говоря, нельзя считать членом оппозиции, хотя позднее он был репрессирован именно как сторонник оппозиционного движения. Факты свидетельствуют о том, что Ким Ту-бон, по меньшей мере, знал о существовании оппозиции и, вероятно, разделял ее идеи. 24 июля Ким Сын-хва рассказал Филатову о двух своих недавних встречах с Ким Ту-боном (они вместе обедали), во время которых последний говорил об экономических трудностях и лишениях, которые терпит народ, и неумеренном восхвалении Ким Ир Сена: «Ким Ду Бон высказал мнение, что в ТПК широко распространен культ личности Ким Ир Сена и что, как показали события после XX съезда КПСС, во всех коммунистических партиях ведется большая работа по преодолению культа личности и его последствий, но в нашей партии пока что ничего не делается. Наоборот, у нас пытаются убедить народ в том, что у нас нет культа личности, и что у нас строго соблюдаются ленинские принципы коллективного руководства, и что Ким Ир Сен не хочет выступить с критикой своих ошибок» [167]. Однако похоже, что Ким Ту-бон по-прежнему возлагал все надежды на вмешательство всемогущего «старшего брата». В частности, он сказал Ким Сын-хва: «Вам, как коммунисту […] следовало бы написать письмо в ЦК КПСС, в котором рассказать о положении дел в нашей партии».
Ким Сын-хва возразил Ким Ту-бону, высказавшись в том смысле, что вопрос надо решать самостоятельно, не уповая на Кремль. Он сказал, что «следует все эти вопросы поставить на Президиуме и на Пленуме ЦК ТПК и принять такое решение, которое помогло бы преодолеть культ личности Ким Ир Сена и значительно улучшить руководство страной». Впрочем, эта идея Ким Ту-бону непоказалась особо реалистичной. Он ответил, что «внутри партии едва ли найдутся такие силы, которые правильно подойдут к разрешению этого вопроса. Да и положение у нас такое, что не каждый решится выступить с критикой Ким Ир Сена» [168]. Предсказание Ким Ту-бона оказалось совершенно правильным. Тем не менее доступные нам советские документы изображают Ким Ту-бона скорее пассивным сторонником, чем активным участником оппозиции. Такого отношения следовало ожидать: отвращение, которое к тому времени Ким Ту-бон стал испытывать к политике как таковой, было известно всем. Например, в мае 1956 г. Пак Киль-ён говорил о нем так: «Член президиума ЦК ТПК, умный старик, уважаемый всеми Ким Ду Бон, держится пассивно, предпочитает заниматься не столько государственными и политическими делами, сколько разведением цветов» [169].
Среди оппозиционеров, имена которых упоминались в посольских документах в связи с подготовкой августовского выступления, имелось только двое советских корейцев — Пак Чхан-ок и Ким Сын-хва. При этом следует помнить, что большинство высокопоставленных советских корейцев в те времена имело обыкновение обсуждать все щекотливые вопросы с советскими дипломатами. Это, в частности, хорошо проявилось несколькими месяцами ранее, во время кампании против советских корейцев в конце 1955 г. Принимая во внимание это обстоятельство, мы можем быть практически уверенными в том, что если и существовали другие высокопоставленные советские корейцы, изначально поддерживавшие оппозицию, то таковых было очень немного. Скорее всего, в тех условиях любой советский кореец перед принятием подобного решения зашел бы «посоветоваться» в посольство, и его имя неизбежно появилось бы в доступных нам посольских документах.
163
Запись беседы И. Ф. Курдюкова (зав. Дальневосточным отделом МИД СССР) с Ли Сан Чо (посол КНДР в СССР). 16 июля 1956 г.
164
Запись беседы С. Н. Филатова (советник посольства) с Ким Сын Хва (министр строительства, член ЦК). 24 июля 1956 г. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 6, папка 68.
165
Сразу после завершения пленума, 31 августа, один из его участников — Ко Хи-ман встретился с советским дипломатом в театре Моранбон и, заметно волнуясь, сообщил тому о случившемся. Этот рассказ Ко Хи-мана, сделанный и записанный по горячим следам событий, является самым достоверным из доступных нам отчетом об августовском пленуме. Ко Хи-ман сообщил, что с критикой Ким Ир Сена выступили или попытались выступить Юн Кон-хым, Со Хви, Чхве Чхан-ик, Пак Чхан-ок и Ли Пхиль-гю. См.: Запись беседы Г. Е. Самсонова (первый секретарь) с Ко Хи Маном (заведующий отделом ЦК ТПК по строительству и транспорту). 31 августа 1956 г.
166
Lim Un. The Founding of a Dynasty…; Kim Hak-jun. Pukhan 50 ny5n sa [50 лет истории Северной Кореи]. P. 190.
167
Запись беседы С. Н. Филатова (советник посольства) с Ким Сын Хва (министр строительства и член Центрального Комитета ТПК) 24 июля 1956 г.
168
Запись беседы С. Н. Филатова (советник посольства) с Ким Сын Хва (министр строительства и член Центрального Комитета ТПК) 24 июля 1956 г.
169
Запись беседы В. И. Иваненко (первый секретарь Дальневосточного отдела МИД СССР) с Пак Киль Еном (посол КНДР в ГДР). 17 мая 1956 г.