— В книге упоминается страна К., с которой заговорщики имели связь. Судя по всему, это - Южная Корея? — снова поинтересовался я,
— Конечно, Южная Корея, — подтвердил Кобаяси. — Летом 1961 года в Южной Корее произошел военный переворот, — принялся рассказывать он.— Японские заговорщики немедленно вступили в контакт с пришедшими к власти генералами. Офицеры ’’войск самообороны” обратились к южнокорейскому диктатору за помощью путчу в Японии оружием и боеприпасами, и тот обещал. В Японии существует разветвленное и мощное южнокорейское ’’лобби”, — объяснил далее Кобаяси. — Оно напоминает фашистское подполье и активно действует в деловом и политическом мире. Оттуда, из этого ’’лобби”, тянутся нити ко многим послевоенным офицерским заговорам.
— Неужели опасность военного мятежа в Японии так велика, что вы решили своей книгой предупредить о ней народ?
Кобаяси внимательно посмотрел на меня, желая, видимо, придать особую значимость своим словам, и сказал:
— Военный переворот в Японии уже происходит.
24 января 1946 года, через пять месяцев после подписания безоговорочной капитуляции Японии, тогдашний японский премьер-министр барон Кид- зюро Сидэхара встретился с командующим американскими оккупационными войсками генералом Макартуром. ’’Новая японская конституция, — сказал Сидэхара, — должна содержать статью, раз и навсегда запрещающую Японии вести войну и создавать военный истэблишмент”. Американский переводчик, по записям которого я воспроизвожу разговор, термином ’’военный истэблишмент” передал смысл японского слова ’’гумбацу” — ’’военщина”. Макартур с неподдельным удивлением оглядел Сидэхару, который занимал пост министра иностранных дел в четырех правительственных кабинетах и немало сделал для расширения японской экспансии. Сидэхара поспешил докончить мысль: ’’Для Японии — это единственный способ спастись от возрождения милитаризма и политического терроризма”. В искренность Сидэхары поверить, разумеется, трудно, но ему нельзя было отказать в знании того, как пришла Япония к агрессии и войне.
3 мая 1947 года новая конституция вступила в силу. Ее 9-я статья, в частности, гласит: "Никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие средства войны. Право на ведение государством войны не признается”.
Конституция была попрана уже через три года. Сразу после начала агрессии Соединенных Штатов в Корее штаб американских оккупационных войск дал правительству Японии указание о сформировании так называемого ’’резервного полицейского корпуса”. Расходы на содержание первых соединений воссозданной армии составили тогда 130 млрд. иен. На вопрос в конгрессе США, можно ли этот полицейский корпус превратить в мощные вооруженные силы, генерал Макартур ответил: ”Да. Можно”.
Минуло еще тридцать лет. Голосами консервативного большинства парламент одобрил оборонный бюджет на 1981 год в сумме 2400 млрд. иен, то есть в 19 раз больше, чем в 1950 году. По военном расходам Япония вышла на шестое место в капиталистическом мире. Макартур не обманул ожиданий американских конгрессменов. Японское правительство заявило, что не считает оснащение японских вооруженных сил ядерным оружием противоречащим конституции, а премьер-министр оповестил мир о намерении Японии защищать морские пути, пролегающие за тысячу миль от ее берегов. Постепенный отказ от конституционного запрета вести войну и превращение Японии в государство, чья политика не исключает использования силы, и имел в виду Кюдзо Кобаяси, когда сказал, что военный переворот в стране уже происходит. Кобаяси назвал этот переворот образно и точно: ’’ползучий”.
— Книгой ’’Август без императора” я хочу предостеречь: мы рискуем оказаться в положении заложников — как пассажиры экспресса ’’Сакура”, захваченного в повести военными. — Кобаяси говорил размеренно и четко. Он был непоколебимо убежден в своей правоте. — Правительство, проводя милитаризацию, накапливает количественные изменения, — продолжал Кобаяси. — Они в конечном счете могут привести к качественному изменению — к фашистской диктатуре. ’’Ползучим переворотом”, осуществляемым в масштабах страны, руководят личности, подобные тем, что поднимают на мятеж солдат в моей книге. — Кобаяси помедлил — наверное, для того, чтобы дать мне время перебрать в памяти главных персонажей повести. Я сделал это и понял, сколь метафоричен ’’Август без императора”.