— Надо следить за передвижением ’’Сакуры”, — сказал Арига, подсаживаясь на диван к Масагаки. — Я должен показать развитие событий...
— Значит, ты все же намерен писать? — в который раз подчеркнуто сухо спросил Масагаки.
Арига кивнул.
— Знаешь, лучше забудь об этом, — неожиданно сказал Масагаки.
— Почему?
— Я тебе не советую.
— Но вчера в баре ты сам намекнул мне?
— Я не сказал ни слова.
— Да что с тобой?
Масагаки, не отвечая, вынул сигарету из лежащей на столе серебряной шкатулки.
— Ведь это трусость! — возмутился Арига.
— Отчего же трусость? — пожал плечами Масагаки.
— Зачем же ты тогда рассказывал мне обо всем этом?
— Я... - Масагаки запнулся. - Ради нашей дружбы. Но не для печати.
— Не смеши меня. — Голос у Ариги задрожал.
”Я не мальчишка, чтобы меня водили за нос”, — подумал он.
— Все должно растаять, как мираж. — Масагаки понизил голос и поднес к сигарете спичку. — Опасно гоняться за призраками. Пусть они исчезают сами по себе.
— Это твой совет? — Арига взглянул Масагаки в глаза.
— Понимай как угодно.
— Ну уж нет! Статья выйдет, и непременно! — Теперь ничто не могло остановить Аригу.
— Вот как? - Масагаки изменился в лице. — Тогда тебе лучше уйти отсюда. Но помни: что бы ты ни написал, я не имею к этому отношения.
— Само собой.
Арига понял, какое давление оказывается на Масагаки — заведующего политическим отделом влиятельной газеты. А его газетку правительство даже не принимает в расчет... Что ж, завтра этот бульварный листок станет бумажной бомбой, которая потрясет всю страну.
— Можешь не беспокоиться. — Арига махнул рукой, поднялся и пошел прочь из приемной. Значит, конец их встречам, продолжавшимся целых пять лет. Конец дружбе со студенческой скамьи...
Спустившись на лифте на первый этаж, Арига решительным шагом покинул редакцию ’’Майнити симпо”.
Светило солнце, но из едва заметных облачков сеял мелкий дождик. Пытаясь поймать такси, Арига думал: ’’Почему мне так хочется написать об этом? Только ли потому, что меня возмущают грязные махинации политиков, которые стараются любой ценой скрыть от народа правду? Или во мне еще жива мечта юности, студенческих лет? Ведь тогда я так стремился писать политические статьи! Увы, так и не довелось...”
Он так и не смог ответить на этот вопрос.
Остановив такси, Арига отправился на Токийский вокзал. В ушах гремели победно лившиеся лавиной нескончаемые звуки цугарского сямисэна[1], слышанного им когда-то.
Внезапно вспомнился Хироаки Исимори. Если ему удастся благополучно выпутаться из этой передряги, Арига попросит его написать красочный репортаж о том, что произошло в поезде. ”Да, именно так. Обойдемся без помощи Масагаки. Мы выпустим такой номер, что все ахнут”.
Арига покачал головой — как же это раньше не пришло ему в голову? Очевидно, он просто растерялся от неожиданности. Арига живо представил себе специальный выпуск ”В мире обуви”, посвященный военному перевороту. Ему даже почудилось, что ноздри его щекочет свежий запах типографской краски.
17
2 часа 30 минут дня.
Экспресс-призрак ’’Сакура” проследовал мимо запитой дождем станции Тоёхаси. В сегодняшнем графике движения поезд уже не значился.
Разумеется, остановки в Тоёхаси не было. Не было остановок и в Сидзуоке, Нумадзу, Иокогаме.
Пробило 12.45 дня, когда ’’Сакура” вновь отправилась в путь. К этому времени на участке восточнее Нагои вышли из графика все поезда. Из-за этого ’’Сакура” едва тащилась. Экспресс может развивать сто двадцать километров в час, но теперь он давал всего километров восемьдесят.
При такой скорости экспресс прибудет в Токио не раньше половины восьмого вечера, а может быть, и гораздо позже.
18
В 5.50 вечера миновали Нумадзу. ’’Сакура” еще замедлила ход. Обычно экспресс проходит участок Тоёхаси — Нумадзу за 2 часа 10 минут. Теперь же на эта потребовалось 3 часа 20 минут.
К вечеру дождь в районе Токай усилился. Казалось, тучи перемещаются на восток вслед за ’’Сакурой”. Шторы во всех вагонах ’’Сакуры” по-прежнему задернуты. По всему пути следования полиция скрытно наблюдала за экспрессом, но ничего нового узнать не удалось.