Второй этаж:
Лестница, ведущая на площадку, которая располагается прямо над гостиной. Кресло с подушками стоит у окна в коридоре, ведущем в спальню, другая лестница ведет в мансарду.
Мансарда:
Одна комната по центру, под остроконечной крышей и с наклонными стенами, не хитро приспособленная под спальню.
Дом наполнен книгами.
Все окна в доме закрыты дешевыми пластиковыми шторами. Черные полосы по бокам штор свидетельствуют о совершенном отсутствии дневного света.
БЕВЕРЛИ. «Жизнь очень длинная» Т. С. Элиот. Мне кажется…он заслуживает уважение, за то что написал это. Он не первый человек, который это сказал… не первый человек, который подумал об этом. Почувствовал это. Но он написал эти слова на чистом листе бумаги и подписался. Этот парень был гений… поэтому, если вы произносите эти слова, назовите его имя.
«Жизнь очень длинная» Т. С. Элиот.
Отдадим должное дьяволу. Очень мало, кто из поэтов может пройти все искушения, и выйти невредимым, блестящим, одетым в двубортный пиджак, верующим протестантом.
Не трудно представить реакцию какого-нибудь Харта Грейна или Джона Берримана, столкнись они с первой женой Элиота, прекрасной Вивьен. Они бросились бы к первому большому мосту и сиганули бы воду. Элиот не такой: прожив достаточно лет с чувством нравственной вины, он сдал ее в психушку и удрал. Инстинкт самосохранения — великая вещь. Обожаю Элиота, как поэта. Но что это был за человек? Не могу понять.
ВИОЛЕТТА. (за сценой)… сукин …сын…
БЕВЕРЛИ. Виолетта. Моя жена. Она принимает таблетки. И они оказывают на нее влияние… она теряет устойчивость. Поэтому она часто падает, когда гуляет. Моя жена принимает таблетки, а я напиваюсь. Это сделка, которую мы заключили, один из пунктов нашего брачного договора… Я пью не из-за того, что она принимает таблетки. Принимает ли она таблетки, потому что я напиваюсь?.. Мы не разговариваем больше. Почему? Это не столь важно. Результат один: моя жена принимает таблетки, а я выпиваю. Это примиряет с рутиной. Прошлой ночью я сжег огромную кучу… мусора… Вы знаете, обычная квитанция может иногда так много значить для человека. Но когда все уходит, когда…все тает, слова и цифры выглядят просто как… инопланетные символы. Это всего лишь бумага. Хуже. Хуже, чем чистая бумага.
(Джоанна утирает пот со лба. Беверли достает из кармана носовой платок и протягивает ей.)
Возьми.
ДЖОАННА. (вытирая лоб) Спасибо.
БЕВЕРЛИ. Прости за духоту. Моя жена — хладнокровное существо. Она не верит в кондиционеры…
ДЖОАННА. Мой отец был таким же. Я привыкла.
БЕВЕРЛИ. Ты знаешь, я был знаком с мистером Янгберд.
ДЖОАННА. Вы знали папу?
БЕВЕРЛИ. Маленький город. Я часто покупал у него арбузы в лавке. Летом он продавал еще и фейерверки, не так ли?
ДЖОАННА. Да, сэр.
БЕВЕРЛИ. Я покупал у него римские свечи для детей. Он умер?
ДЖОАННА. Да, сэр.
БЕВЕРЛИ. Прости, отчего?
ДЖОАННА. У него был сердечный приступ. Упал в кузов машины с виноградом.
БЕВЕРЛИ. Виноград. Оклахома. Сочувствую.
ДЖОАННА. Спасибо.
(Он осушил свой бокал и наполнил его снова.)
БЕВЕРЛИ. Могу я спросить тебя насчет фамилии?
ДЖОАННА. Хмм?
БЕВЕРЛИ. Он был Янгбёрд, а ты?
ДЖОАННА. Моневата.
БЕВЕРЛИ. «Моневата.»
ДЖОАННА. Я вернула себе нашу настоящую фамилию.
БЕВЕРЛИ. И Моневата — это, по — вашему, молодая птичка, Young bird.
ДЖОАННА. Да.
БЕВЕРЛИ. (поднимая свой стакан). Твое здоровье!
(Виолетта зовет из-за сцены)
ВИОЛЕТТА. Бев..?
БЕВЕРЛИ. (про себя)
(Свет тускло вспыхивает на втором этаже. Встав с кровати, одеваясь на ходу, с сигаретой Winston в зубах, Виолетта спускается по темной лестнице.)
ВИОЛЕТТА. Бев!
БЕВЕРЛИ. Что?
ВИОЛЕТТА. Кто это?
БЕВЕРЛИ. Что?
ВИОЛЕТТА. Кто здесь…
(Длинная пауза. Виолетта вглядывается, ожидая ответ. Беверли ждет, чем она закончит свой вопрос.)