Монотеизм ведет к утверждению, что все существующее существует по воле Бога, а следовательно, отбрасывает за ненадобностью любые человеческие попытки различения между добром и злом. Все имеет свою цель; то, как происходящее в конечном итоге служит божественному замыслу, может быть выше нашего понимания, но это так. Августин соглашается:
Причины распределения божественного правосудия и милости, по которым один находится в этом положении, а другой в том, хотя и справедливы, неведомы. Все же мы уверены, что все эти вещи вызваны либо милостью, либо правосудием Бога, тогда как меры и числа и весы, которыми Творец всех естественных произведений располагает все вещи, скрыты от нашего взора. (Против Фауста 22.78)
На это манихеи, такие как Фортунат, возражали, что нравственные суждения любого рода бессмысленны, если мы не наделены способностью различать разницу между добром и злом. Нам заповедано делать такое различение, и «избегать зла» — заповедь, которая полностью, как таковая, подрывается прибежищем «божественной тайны», наделяющим сильнейшего, будь то царь или Бог, неподсудностью нравственному суду. С точки зрения манихеев, Августин был виновен в отказе от нравственности, оправдывающем всё что угодно, будь то успех или провал любого дела, будь то жизнь или смерть любого человека. Если Августин действительно думает так, то он скорее стоик, чем христианин, и не имеет оснований осуждать чьи бы то ни было действия. «Правым» всегда с неизбежностью оказывается то дело, которое победило, поскольку его победа является Божьей волей. Это удобная позиция для победителя, но она не позволяет отличить добро от зла, поскольку каждое из них время от времени одерживает верх.
Эта же мысль содержится и в одном из завершающих эпизодов (“The Savage Curtain”) американского телесериала Стар Трэк, созданного сценаристом Жене Родденберри в разгар Вьетнамской войны. Герои сериала Кирк и Спок оказываются отобранными для состязания между историческими представителями добра и зла, устроенного пришельцами, пытающимися понять эти понятия. После безуспешной попытки образумить представителей зла начинается битва, и армия добра побеждает. Но пришельцы экскальбиане жалуются, что они ничего не поняли, поскольку и добро, и зло используют для достижения своих целей одни и те же насильственные средства. Кирк пытается показать, что различие заключено в их мотивациях. Кирк и Спок, поддержанные Авраамом Линкольном, боролись за спасение оказавшейся под угрозой жизни команды Энтерпрайз, а их злых противников вело в бой обещание великой власти и выгоды. Только Сурак, основатель философии Вулкана, умирает невинным, отказываясь прибегнуть к насилию, чтобы защитить добро от уничтожения злом.
Августин придерживается того же сомнительного критерия, который был предложен Кирком: мотивация, а не само действие определяет нравственность насилия. В своем Письме 93, к Винцентию, он доказывает:
Когда добрый и злой совершают одни и те же действия и терпят одни и те же бедствия, они могут быть различены не по тому, что они совершают или терпят, но по причинам того и другого: например, Фараон наложил на народ Божий тяжкое бремя; Моисей подверг этих же людей суровому наказанию, когда они были виновны в нечестии: их действия были сходны, но они не сходны в отношении благополучия народа — один раздувался от жажды власти, а другой был воспламенен любовью. (Письмо 93.6)
Чуть позже он добавляет: «Таким образом, теперь ты видишь, полагаю, что, когда некто принужден, следует учитывать не только простой факт принуждения, но природу того, к чему он принужден, к доброму или к злому» (Письмо 93.16). В другом месте Августин доходит до того, что отвергает пацифистское истолкование Мф. 5:39, утверждая, что “подставить другую щеку” является вопросом внутреннего расположения, а не физическим действием. Если не вдохновляешься ненавистью или местью, можно отплатить за зло (Против Фауста 22.74, 76).[5]