— Лежите спокойно, господин младший лейтенант. Самое страшное только начинается…
* * *Бой идет совсем рядом с нами. Наши снаряды падают неподалеку. Идет массированная артиллерийская подготовка. Только мне того и не хватало — погибнуть от своих же снарядов! Кто знает, что я и Сэсэран живы и находимся здесь? Даже немецкие санитары не знают. Прошлой ночью, когда они подбирали своих раненых, они не наткнулись на нас. Мертвых они оставляют на поле боя. И своих, и наших. Или у них не было времени, или они считают, что нет смысла подвергать себя опасности.
Я пытаюсь посмотреть вправо и влево. Повсюду, словно кочки или нарытые кротами холмики земли, лежат убитые. В любом случае здесь я хорошо укрыт в заросшей бурьяном выемке, похожей на воронку. Бурьян скрывает нас от людей, но не от снарядов.
Грохочет, стонет и ревет фронт. Земля сотрясается. Фронт сжигает все вокруг, подбрасывает землю к небу, осыпает ее градом осколков. Свет дня разорван на огромные полосы пламени. На мгновение становится темно, кажется, что наступили сумерки, но следует новая вспышка.
— Господин младший лейтенант! — Голос Сэсэрана дрожит.
— Что, Ион?
— Отступают, направляются сюда, пройдут через нас!..
Я закрываю глаза. Знаю, что мне надо притвориться мертвым.
Мне легко это сделать — я весь в запекшейся крови. А Ион? Что будет делать Ион? Взрыв в тридцати метрах от нас. На землю обрушивается столб земли. «Может, прикроет нас», — думаю я с надеждой. Еще один снаряд взрывается совсем рядом. Затем слышится рев танка. Открываю глаза… Я вижу его… он идет прямо на нас. Ясно: спасения нет! Я вижу, как Ион переворачивается. Рывок — и я чувствую, что меня тащат. Все тело пронзает острая боль, будто в него вонзились тысячи раскаленных игл… «Оставь меня, Ион, оставь!» — хочу крикнуть я, но танк скрежещет совсем рядом со мной, едва не подмяв гусеницей мою левую ногу.
Вдруг вспыхивает ослепительный свет, слышится глухой грохот. Танк останавливается. Крышка люка открывается, и охваченный пламенем немец выпрыгивает из танка. Он бежит, хлопая себя по одежде. Бежит и орет как сумасшедший. Я боюсь, как бы он не побежал к нам. Но он не успевает это сделать: пулеметная очередь разрезает его пополам, и он падает, продолжая гореть, как кучка картофельных стеблей на осеннем поле.
Ион снова хватает меня за ворот шинели и тащит. Танк горит. Через несколько мгновений должен последовать взрыв. Ион Сэсэран подумал об этом. Но танк не взрывается. Пламя начинает убывать, и остаются только клубы дыма, прижатые дождем к земле.
— Укроемся под танком… Теперь по нему никто не будет стрелять, — говорит Ион.
Мы двигаемся назад. Ион на четвереньках, меня он, как бревно, тащит за собой. Вокруг нас кипят взрывы, вспарывающие землю, точно клыки мамонта.
Нам снова предстоит «умереть». Позади танка укрылись два вражеских пехотинца и оттуда ведут огонь фаустпатронами. Один держит на плече ствол, другой стреляет. Тот, что стреляет, орет и ругается, а другой бросается вдруг на землю, а потом вскакивает и пускается бежать. Первый, унтер-офицер, достает пистолет, чтобы выстрелить в беглеца, но отказывается от этой мысли. Он бросает фаустпатрон и тоже на четвереньках убегает. Вслед за ними появляются остальные — основная масса отступающих. Они бегут с перекошенными от страха лицами, теряя каски, бросая оружие. Коренастый немец с мокрыми от дождя щеками, запыхавшись, падает рядом с нами. Он подползает и прячется за Сэсэраном, используя его как укрытие. У немца ручной пулемет. Едва немец перевернул Сэсэрана на бок, как тот впился ему пальцами в глотку. Немец извивается, хрипит, но Ион все сжимает и сжимает пальцы. Я вижу других приближающихся немцев, и меня охватывает страх: а вдруг заметят? Но они ничего не заметили, и коренастый немец стих. Теперь мы все трое лежим как мертвецы, и один из нас в самом деле мертв.
И вдруг появляются наши. Я хотел крикнуть им, сказать, что мы живы, чтобы нас подобрали, но Ион зажимает мне рот ладонью. И наши пробегают вперед с криком «Ура!», стреляя на ходу.
Наконец Ион убирает свою ладонь.
— Господин младший лейтенант, сдерживайте себя. Хотите, чтобы у вас внутри что-нибудь оборвалось?
Теперь мы можем говорить спокойно и громко. Буря над нашими головами промчалась. Ион поднимает голову и смотрит в ту сторону, куда скрылись наши, потом назад. И вдруг обрадованно вскрикивает:
— Господин капитан! Господин капитан! Мы здесь! Мы живы!
Капитан Комэница, хромая, приближается к нам. Смотрит на нас с удивлением, потом опускается на колено возле меня:
— Врынчану, эй, Врынчану, долго жить будешь, парень! Ты ранен?