Несмотря на все это, когда началась война против России, Бобоча почувствовал, что должен согласиться с необходимостью этой войны. Зараженный энтузиазмом окружающих, рассчитывавших на молниеносную победу танковых дивизий Гитлера, он прикидывал: какой бы жадной до добычи ни была Германия, невозможно, чтобы при дележе и Румынии не перепала какая-нибудь косточка. А косточка от такой огромной страны может означать новые территории, которые, несомненно, будут разделены между теми, кто держит в руках власть. И поэтому, помимо Михая Храброго как ближайшей цели, он глядел дальше. Он думал о дележе добычи после войны, надеясь, что и ему перепадет именьице в несколько сот гектаров. Перспектива стать помещиком была очень соблазнительной. Он уже видел себя ведущим жизнь несколько экстравагантного вельможи в обстановке, отличающейся от обстановки в стране. Тогда ему будут льстить или, возможно, его даже будут любить.
Позднее каждое новое поражение в одинаковой мере огорчало и бесило его. Огорчало, потому что затрагивало его собственные интересы, и бесило, потому что он не находил ему объяснения.
Но его ненависть к солдатам после каждого поражения только усиливалась: он видел, что их радует каждое поражение армий Гитлера и Антонеску.
В истории было мало случаев, когда солдаты радовались своим собственным поражениям, но фактом оставалось то, что сотни и тысячи простых людей, составлявших румынскую армию, радовались и поражению под Сталинградом, и окружению в излучине Дона, и всем последующим поражениям.
Это и было главной причиной ненависти лейтенанта к солдатам. Он чувствовал их радость по поводу того, что его интересы поставлены на карту, и ненавидел их, как представителей мира, противостоящего его миру, мира, который он презирал, но которого начинал бояться.
Все это ему стало яснее после того, как он близко познакомился с майором Каменицей.
Позже этот майор Каменица укажет лейтенанту выход из ситуации, в которой Бобоча окажется помимо своей воли.
Лейтенант Бобоча почти до дна осушил фляжку с ромом, когда в укрытие пробрался майор Каменица.
Слегка охмелевший лейтенант с трудом поднялся со своего места.
— Имею честь приветствовать вас, господин майор!
— Приветствую тебя, Бобоча! Что нового у тебя на участке?
— Ничего особенного! Тихо…
— Тихо!.. Тихо? А ты знаешь…
В этот момент проснулся Марин:
— Здравия желаю, господин майор!
— Добрый вечер, парень! Я перебил твой сон?
— Да, я заснул, господин майор, — ответил солдат, боясь сказать что-нибудь лишнее, что могло бы вызвать неудовольствие майора.
Майор Каменица, заложив руки за спину, насмешливым взглядом смерил солдата с головы до ног:
— Вот ты, Мариникэ, объясни, почему вам, солдатам, нравится так много спать?
Солдат молчал, уставившись в землю. Он мысленно спрашивал себя, чем это он провинился, если спал, но выразить вслух свое недоумение не решился.
— Молчишь, Мариникэ? — продолжал майор. — Почему вам нравится так много спать?
— Ну, мы спим, когда устанем, господин майор. Я вот…
Но майор не дал ему продолжать:
— Что ты сочиняешь, Мариникэ? Румынский солдат, если ему позволить, может спать без перерыва целые сутки. Причина в другом. Подумай сам!..
Солдат растерянно продолжал смотреть в землю. Видно было, что он не расположен последовать совету майора «подумать».
— Ну? — спросил майор через несколько секунд.
— Откуда мне знать, господин майор?
— Э, дорогой ты мой! — притворно дружеским тоном воскликнул майор, хрустнув пальцами. — В твоем ответе и заключено решение проблемы. Думать надо, дорогой мой! Понимаешь? Но это, как мне кажется, нелегкое дело. Ну ладно, объясню тебе в другой раз. А сейчас прощу тебя продолжить сон в другом месте. Мне надо с господином лейтенантом обсудить кое-что конфиденциальное. Секретное, понимаешь?
Солдат поспешил покинуть укрытие, обрадованный, что избавился от вопросов майора.
Майор Каменица несколько мгновений смотрел ему вслед.
— Телефон работает? — спросил он, отыскивая в карманах сигарету.
— Конечно!
— Я сказал, чтобы мне позвонили сюда, если меня будет искать полковник. Но лучше, если бы он меня не разыскивал.
— Почему?
— Очень просто. Он может искать меня только для того, чтобы сообщить, что завтра мы атакуем. Это было бы ужасно! После всего того, что мы с тобой затеяли… Однако не думаю, что мы двинемся так скоро. Все-таки мы правильно выбрали дату. Знаешь, я не хотел бы получить пулю именно теперь, под занавес.