Итак, если бы относительно крупнокалиберные бомбы (50 кг и выше) падали "сплошным ковром" только по застроенным районам, то они могли бы разрушить и повредить от 9 до 27 % всех зданий Хельсинки. С учетом возможных попаданий в свободное незастроенное пространство (улицы, площади, парки, пустыри) первую величину следует уменьшить приблизительно втрое, а вторую – вдвое. Таким образом, если бы все бомбы упали на территории Хельсинки и их зоны поражения не перекрывались, то ориентировочно могло бы быть разрушено и повреждено от 3 до 14% зданий.
Город – цель достаточно большая, поэтому при существовавших в то время прицелах и с условием, что "объект" наблюдался визуально, промах практически исключался. Укажем для примера: точность бомбометания бомбардировщика ДБ-ЗФ с прицелом 0ПБ-2М, летящего на высоте 4000 м со скоростью 300 км/ч, характеризовалась вероятностью попадания в квадрат со стороной 400 м, равной 0,2. В предположении о нормальном характере распределения бомб на цели вероятность попадания в квадрат размерами 2000x2000 м получается порядка 1. Итак, если бы все экипажи бомбили прицельно, то на территорию города должны были упасть практически все бомбы (за исключением тех самолетов, для которых точки прицеливания были назначены на краю города – например, в порту).
Гораздо сложнее оценить степень перекрытия зон разрушений от отдельных бомб, поскольку, если судить по карте Хельсинки, плотность попаданий существенно разнится в зависимости от района города. Все же можно предположить, что "коэффициент перекрытия" разрушений вряд ли мог превзойти 1,5. Тогда долю разрушенных и поврежденных зданий в городе можно было бы ожидать в диапазоне от 2 до 10 %.
Теперь проведем "инвентаризацию" разрушений по данным финской стороны: в результате первого налета разрушены и повреждены 165 зданий, в результате второго – 75 зданий, в результате третьего – 194 здания. Общее число разрушенных и поврежденных сооружений достигло 434. [32*]
Население Хельсинки, как упоминалось выше, составляло приблизительно 300 000 человек. Не имея точных данных, можно предположить, что в городе имелись от 5 до 25 тыс. зданий. Для первой оценки процент разрушенных зданий составляет 8,6 %, для второй – 1,7%. Хотелось бы обратить внимание, насколько близкими получились результаты оценок возможных диапазонов разрушений "со стороны бомбового груза" и "со стороны числа зданий в городе".
Отметим теперь еще некоторые особенности налета. Как указано выше, по-настоящему разрушительными для крупных многоэтажных каменных зданий могли являться только фугасные бомбы калибром не менее 250 кг. Таких бомб было сброшено 4,7 тыс., при плотности застройки 0,1 они могли поразить 470 зданий, а с учетом возможного перекрытия зон поражения и неодинаковой плотности попаданий в различных районах города – приблизительно 300-330 зданий. Учитывая, что значительную часть таких бомб планировали применить по железнодорожным объектам, порту и крупным заводским сооружениям, это число, вероятно, нужно еще уменьшить.
Другая особенность заключается в том, что данные, приведенные в упомянутом выше источнике, значительно отличаются, например, от информации финского начальника ПВО (см. приложение), в котором количество поврежденных и разрушенных зданий только в результате первого налета оценивается в 300-350 единиц.
Таким образом, следует сделать вывод, что ничего неожиданного в результате трехкратного удара по Хельсинки не произошло – реальный ущерб оказался приблизительно внутри "теоретического" диапазона. Ряд военных объектов финской столицы серьезно пострадал. Особенно следует отметить, что ночью оказались потоплены два судна и три военных катера. Авторы согласны с выводами участника рейда генерала В. В. Решетникова, вспоминавшего:
"Город мы не трогали. Нашими целями были совершенно конкретные военные и административно-политические объекты – порт, верфь, железнодорожные узлы, промышленные предприятия в предместьях города. "От массированного удара собственно по городу воздержаться", – было предписано Головановым. Массой и классом бомб, в зависимости от характера цели, и достигался эффект поражения. А что касается бомб "гулящих", в немалом количестве залетавших в городские кварталы, то большого разрушительного вреда крупным и прочным строениям эти штатные стокилограммовые фугаски, составлявшие основной боекомплект, принести не могли". [33*]
Сравнивая эффективность налетов АДД с аналогичными массированными ударами авиации союзников, можно считать, что при одинаковых исходных условиях результаты получались примерно одинаковыми. Иногда, в качестве потрясающего воображение примера исключительной эффективности англо-американской стратегической авиации, на Западе вспоминают налеты на Дрезден – в ночь на 13 февраля 1945 г. его бомбили 773 английских четырехмоторных бомбардировщиков, а на следующий день на город обрушили бомбы 450 американских "Либерейторов" и "Летающих крепостей". Потери среди горожан составили 35 тыс. человек при населении 1 млн; в результате бомбежек зона сплошных разрушений составила 13 км2 .
Следует подчеркнуть, что бомбовая нагрузка англо-американских самолетов была значительно большей, чем у советских двухмоторных машин, составлявших основу АДД. Совокупную массу бомбового груза, сброшенного на Дрезден в течение суток, можно оценить в 5000-5500 т, т. е. в 5 раз больше, чем упало на Хельсинки в ходе третьего, самого мощного налета. Наиболее массовыми бомбами у союзников были 500- и 1000-фунтовые, приблизительно соответствовавшие советским 250- и 500-кг. В соответствии с приведенным выше расчетом, общую зону поражения только за счет фугасного действия этих бомб можно оценить приблизительно в 6-7 км2 . Вдвое большие масштабы разрушений Дрездена можно объяснить только одним: наращивание плотности сброшенного бомбового груза вызывает качественно иные механизмы поражения, в частности – так называемые "огненные штормы". При высокой плотности застройки начинаются пожары, в которых скорость фронта огня превосходит скорость, с которой человек, особенно ослабленный или пожилой, способен убегать от опасности. Именно из-за пожаров в Дрездене и некоторых других городах Германии погибло так много мирных жителей. Еще более страшные последствия имели пожары в построенных почти исключительно из дерева японских городах, включая и Токио.
Очевидно, что в силу объективных причин плотность бомбовых ударов советской АДД не достигла критического уровня, при котором мог возникнуть "огненный шторм" в Хельсинки. Что же касается умопомрачительного количества пострадавших сооружений в результате одного налета (например, "рейд тысячи бомбардировщиков" английских королевских ВВС на Кулонь 30-31 июня 1942 г., в ходе которого, якобы, было повреждено и разрушено свыше 21 тыс. зданий), то ведь здание зданию рознь – небольшой прибрежный французский город состоял преимущественно из малоэтажных домиков, построенных, главным образом, из дерева. Стоит ли удивляться тому, что многие из них сгорели в результате пожаров, перекидывавшихся с одних строений на другие.
Относительно небольшое количество жертв среди населения Хельсинки также вполне объяснимо. Во-первых, все жители забласовременно предупреждались о налете, а многие после первого же массированного удара эвакуировались. Во-вторых, горожане были обеспечены вполне надежными бомбоубежищами. Наконец, как уже отмечалось выше, в городе ни разу не возник обширный площадной пожар, способный привести к гибели людей в бомбоубежищах из-за высокой температуры и загазованности воздуха. [34*]
Необоснованность легенды о якобы "чрезвычайно высокой" эффективности системы ПВО Хельсинки, "сорвавшей" удары АДД, легко обнаружить, если произвести сравнение потерь советских авиационных соединений с потерями англо-американской авиации. Совершив более 2 тыс. боевых вылетов, АДД потеряла по боевым причинам не более 1% от числа самолетов, вылетавших на задание. При таком уровне потерь бомбардировщики практически "не замечают" противодействия: в американской 8-й ВА (аналоге АДД по выполняемым задачам) среднемесячные потери в 1943- 1944 гг. колебались от 3 до 5% (в отдельных вылетах – до 20%), при этом большая часть задач выполнялась с оценкой "хорошо".