Пик митингов пришелся на зиму. После бегства Януковича протесты пошли на спад. Кремлевские агенты могли поддерживать выступления только за счет денег, а реальной поддержкой населения не пользовались. Люди уже накушались!
Однако весной у нас стали разыгрывать крымский сценарий. Я посещал места наиболее значимых событий и видел, что там происходило. В захватах органов власти принимали участие российские граждане, а фоном для них служил все тот же проплаченный криминал. Например, я приехал в наш захваченный горсовет к его секретарю. Там на дверях и внутри находились с оружием российские граждане. На вопрос, кто они такие, открыто ответившие: «Мы пришли из России вам помогать». Спрашивается, и кто вас звал сюда?! В своей массе население эти акции не поддержало.
Потом начали стрелять. Фактически люди оказались в положении заложников и уже никак не могли влиять на ситуацию. Приходилось как-то к ней адаптироваться. Естественно, пока люди находились под сепаратистами, они выражали им лояльность. Однако как только украинские силы освобождают город, эта ситуация мгновенно меняется. В результате, на сегодня Славянск и Краматорск абсолютно проукраинские города. Но есть неуверенность. Все понимают, что кремлевская агентура в административных структурах никуда не делась и может в любой момент проявиться. К тому же, не ведется системная работа по освобождению ранее завербованных людей от кремлевской зависимости. Наоборот, наблюдается преследование и шельмование людей, которые не представляют никакой угрозы, а реальные организаторы сепаратизма и агентура продолжают перехватывать инициативу.
Все, что осталось от Ми-8МТ, уничтоженного на территории Краматорского аэропорта 25 апреля 2014 г.
– Как началась военная жизнь аэропорта?
– Весной начались протесты вокруг аэродрома. Военные свой вход защищали с оружием. А с нашей стороны сначала было достаточно натянутой бело-красной ленточки. Возле нее собралось человек 200, которые шумели и ругались, но не допускали себе нарушить границу частной собственности, хотя эту границу я отстаивал в одиночку. Правда, потом пришли трое представителей криминалитета и с пренебрежением прорвались на территорию аэропорта. Завидев там спецназ, они тут же с матами и угрозами убрались.
– Вскоре к нам явились «активисты», заявившие, что будут нас блокировать, – говорит Вера. – С какого перепуга! У нас гражданская территория. Они притащили бочку прямо под шлагбаум, соорудили блок-пост. Каждый день приходилось через него ездить. Постоянно пытались досматривать мой автомобиль, требовали открыть багажник. Чего вдруг! Милиция подобного беспредела себе не позволяет, а тут какие-то мутные представители «русского мира».
– Где-то 14-15 апреля у меня дома расположился штаб АТО во главе с генералом Крутовым, – продолжает Дмитрий. – (Надо сказать, что мое жилье находится прямо в здании аэровокзала). Мы были очень рады таким гостям, так как за сутки до этого ночью на территории аэропорта появились какие-то вооруженные бандиты и пытались занять позиции в направлении военной части.
В то время авиация сил АТО с аэродрома уже работала. Приходили транспортные самолеты, на территории войсковой части базировались вертолеты. Однако и с нашей стороны выполнялось немало полетов. 25 апреля мы сидели на кухне, пили чаек, из окна был прекрасно виден перрон, где метрах в ста пятидесяти от нас к взлету готовился Ми-8. У него уже вращались винты, как вдруг раздался какой-то свист, послышался негромкий хлопок, вертолет задымил, из выхлопной трубы стало выбивать пламя, хотя казалось, что обороты несущего винта увеличились.
– В это время из вертолета стали выскакивать люди, – продолжает Вера. – Все спаслись, но командир повредил ключицу. Судя по всему, он успел развернуть машину носом от здания аэропорта. Казалось, что Ми-8 может оторваться от земли и перевернуться, и тогда куча обломков полетит к нам в окна. Мы поспешили эвакуироваться из здания.
– Только спрятались, как начались взрывы, – снова вступает в разговор Дмитрий. – Было похоже на артобстрел! Это стал рваться находившийся на борту боекомплект. Естественно, почти все фасадные окна вылетели. Вероятно, от разлета осколков загорелась перкаль на крыльях аэроклубовского Ан-2, стоявшего неподалеку от места крушения. В этом самолете обустроилась группа спецназовцев, они смогли выскочить, но забрать свое оборудование уже не успели. Самолет сильно пострадал и восстановлению не подлежит. Жаль, конечно. Хорошая, летающая машина была, парашютистов с нее выбрасывали. Гибель у нее оказалась достойная – на боевом посту.
Вертолет сгорел практически полностью, осталась только часть хвостовой балки. Очень хорошо, что летчик успел развернуть его носом в поле. Иначе вылетевшие из подвесных блоков ракеты снесли бы половину нашего здания, набитого людьми! На следующее утро ныне всем хорошо известный Гиркин впервые появился на телеэкране без маски и заявил, что это его силы провели эту диверсию. Потом на территории расположенного рядом заброшенного молокозавода на шли две тонкие проволоки от системы управления противотанковой ракеты. Судя по всему, ею и был уничтожен вертолет.
– Дмитрий, сепаратисты Вам угрожали?
– Когда мы у себя приняли штаб АТО, ко мне пришел «криминальный элемент» и заявил, что если буду у себя держать военных, то ответить придется. Мы немножко повздорили. Я им объяснил, что не бегай вы по моей территории с оружием, то и не было бы ничего. Вы же первые начали, вот теперь и получите.
Полуобгоревший Ан-2 Краматорского аэроклуба
– Как развивались события дальше? Ведь Вы, Дмитрий, оказались в плену у сепаратистов? Как к Вам относились в заключении?
– Обстановка в Краматорске продолжала накаляться. В начале мая силы АТО покинули территорию аэропорта, но продолжали удерживать военный аэродром. Мы, как могли, старались помочь им. Я на местном форуме разместил соответствующее объявление. Люди стали нести продукты, воду и все, что было необходимо.
В это время аэропорт примерно с неделю находился в своего рода «демилитаризованной зоне». Сепаратисты к нам не совались, наверное, считали, что тут военные находятся.
10 мая я с интересом смотрел в Интернете лекцию Эстер Сигаль «Возлюби ближнего как…», на половине лекции мне захотелось выйти и осмыслить прослушанное. И тут на территории заметил нетрезвого человека (позже узнал его фамилию – Мафусаилов), понимая, что он в опасности, я решил отвезти его в город, чтобы он не пострадал. На блок-посту меня остановили, разбили стекло в машине, наставили оружие, ограбили, скрутили и отправили в местный изолятор временного содержания, который расположен в горотделе МВД. Начались 56 дней заключения. Сидел один, в четырехместной камере, в соседние вскоре «поселились» люди, захваченные за помощь армии, и уголовники.
Вначале я пытался откупиться, но сепаратисты и разговаривать не стали. Надо сказать, что наш ГОВД продолжал функционировать. Милиция ежедневно проводила свои разводы. То, что я нахожусь в их ИВС, менты долго не признавали. Моим близким сообщали все, что угодно: нет его у нас, убит, в Славянске или в СБУ. Хотя некоторые и правду говорили, и передачи принимали.
Много думал, почему меня посадили? Наверное, дело не только в поддержке украинских военных. Просто до этого я со многими людьми в Краматорске успел поскандалить, включая нашего мэра и начальника горотдела, на мой взгляд, они могли предотвратить войну в городе, но не сделали этого, хотя, возможно, я ошибаюсь.
Условия содержания были спартанскими. Спать приходилось на голых досках, на прогулку нас не выводили. Мне повезло, обошлось почти без побоев – лишь несколько синяков. Но другим досталось гораздо больше. Некоторых в ГОВД могли бить по часу.
– Вера, а что в это время происходило на аэродроме и в аэропорту?
– Нам пришлось покинуть аэропорт. На аэродроме наших десантников сильно прижали. Они там оказались в блокаде, почти без обеспечения. Начались систематические обстрелы. Садиться там вертолетам стало очень рискованно. Над Славянском в это время несколько машин сбили. Военным сбрасывали грузы с самолетов. Тем не менее, десантники выстояли, и в целом аэродром свою функцию выполнил.