— Недолёт, 20, — поставил меня в известность руководитель полётами.
— 880й понял, на повторный.
Со второго раза, всё-таки, попал. С-5 — относительно небольшие снаряды, в отличии от С-24, поэтому нужны прямые попадания, чтобы вывести из строя. Для живой силы в самый раз.
После посадки мы ещё несколько минут обсудили с Фёдоровичем полёт и ошибки. Где перетянул управление, а где наоборот нужно было отпустить. Ещё и на посадку сегодня я зашёл не ахти.
— Ладно, будем считать, что снижение выше глиссады на всём посадочном курсе досадная неудача. Главное попали в полигон, — сказал Швабрин.
— Так точно. А чего-то наших нет. Петька, а где все?
— Да не приходил никто. Тоже таким вопросом задался, — ответил техник.
Мыслей на этот счёт не было никаких. По аэродрому ходили только парни со второй эскадрильи и их инструктора. Вроде и полёты шли, а из нашей третьей «пьющей» никого.
А тем временем к нам быстрым шагом приближался Валентинович.
— На сегодня эскадрилья отлетала. Родина в казарму. Мы с тобой в наш штаб, — сказал Новиков, подойдя к нам.
— А чего такое? Нам тут один разлёт осталось сделать? — негодовал Швабрин.
— Командир полка сказал. Что-то там произошло у наших курсантов.
Глава 4
По приходу в казарму ничего так и не прояснилось. Весь взвод разложился на кроватях, занимаясь своими делами. Кто-то занимался чтением художественной литературы, кто-то изучал литературу техническую. Тёмыч настолько увлёкся учебником по аэродинамике, что перестал моргать. Просто глаза закрыл и захрапел.
Костян делился своими впечатлениями от полёта на боевое применение, а Макс пытался узнать, кто же накосячил из наших. Хотя, это мог быть и другой курс, и другая рота. Да кто угодно! Полёты только зачем было отбивать у нашей эскадрильи?
— Взвод строится на центральном проходе, — подал команду дневальный.
Быстро вскочив с кроватей, мы выстроились в две шеренги. Макс вышел перед строем, застёгивая на ходу летный комбинезон, который он ещё не успел переодеть.
Двери расположения открылись, и, не говоря ни слова, в казарму вошёл Ребров, замполит полка и… Вася Басолбасов. Губа у нашего главного картёжника была разбита, а сам он выглядел забитым и сильно зажатым.
— Не подавайте команду, сержант, — махнул рукой замполит учебного полка.
Подполковник Брусков выглядел подстать своей фамилии — квадратные плечи, причёска «площадка», а главное он постоянно поворачивается под прямым углом. Настоящий прямоугольный брусок!
— Товарищи курсанты, обращаюсь к вам ещё раз. Неоднократно мне поступали сигналы о том, что на вашем курсе процветают азартные игры, — принялся ходить Брусков перед строем. — Кто не знает, что это запрещено?
Вряд ли бы кто поднял сейчас руку. Похоже, что Вася куда-то влетел со своим преферансом.
— Это хорошо, что вы все знаете. Но почему никто из вас не сделал замечание товарищу Басолбасову, когда он устраивал здесь подобие элитарного клуба? Что это за притон такой, товарищ Басолбасов, о котором никто из вашего взвода не знает?
Естественно, что Вася молчал. Что тут ответить можно. Губа уже за него ответила.
— И вы, товарищ сержант, совершенно не проконтролировали доверенный вам личный состав. Как так вышло, что курсант вашего классного отделения получил средь бела дня увечья? Ещё и во время полётов! — повысил в концовке интонацию Брусков, выделяя крайнее предложение.
До выступлений Реброва ему пока далеко. Представляю, что нам скажет Вольфрамович после замполита.
— Случай вопиющий. Соответственно о вас, товарищ Басолбасов будет доложено вышестоящему руководству. Пусть оно принимает решение. Если к тому времени ваша лётная практика закончится, и вы выйдете на государственный экзамен, считайте, что вам повезло. Но, думаю, служить вы отправитесь в очень «тёплое» место, — подошёл в плотную к Васе Брусков. — В вашем распоряжении, Гелий Вольфрамович. Команду не подавать, — сказал замполит и направился на выход.
Ребров после его ухода ещё с минуту оглядывал нас, дожидаясь, очевидно, повышения температуры кипения своего мозга. Теперь мы ещё будем «игручей» эскадрильей вдобавок к предыдущей приставке.
— Басолбасов, катала херов, ты себя в зеркало видел? Ты ж тяжелее висячей груди женской ничего не поднимал в своей жизни. Откуда у тебя силы будут постоять за себя? — спросил он у Васи, снимая с себя пилотку. — Так ты ещё нашёл самых здоровых парней на своём курсе и сел с ними за один стол. Гениально, Ватсон!