Пришлось снова отложить свои планы. Уже в общежитии, я принялся стирать свою одежду и наблюдал за тем, как девочка куксится на меня и отказывается стирать при мне в металлическом тазу.
— Оля, прошу, — махнул я своей рукой в сторону.
— И даже не подумаю, продолжала она.
Постирать ей всё же пришлось, а мне — помочь ей вывесить одежду. Когда я заканчивал с этой постирушкой, Ольга куда-то сбежала, что как я уяснил, в её стиле.
Правда, вскоре девушка вернулась с подносом сладостей и двумя кружками чая. Вот так неожиданность! Похоже, что не такая уж и скряга эта Оленька.
— Я думаю, Сергей, пора распить чашку согласия нам с вами.
Интересное словосочетание — чашка согласия. Вещевой надо с такими мыслями в университете преподавать.
— Почему бы и нет, — сказал я, принимая от неё бокал.
— Только… только вы не кому не рассказывайте. Народ у нас, сами знаете, сплетни разные собирает.
— А что? Настолько я вам не подхожу? — улыбнулся, и Ольга не сдержала смешок.
— Скажу, что после сегодняшнего дня, шансов у вас немного прибавилось.
Поблагодарив друг друга за веселое время за «рюмкой» чая, мы разошлись по комнатам.
Когда я прилёг на кровать, у меня получилось очень даже хорошо расслабиться. Руки заложил за голову, а ботинки закинул в угол.
Может, мне стоит уже жить нынешним днём? Ведь, что меня останавливает в данный момент — память о моей невесте.
Я поднялся с кровати и подошёл к столу, на котором стояла фотография Жени. Красивой, воздушной и… которую я уже никогда не увижу. Взяв рамку с фотографией, я аккуратно убрал её в стол.
— Жить стоит дальше, но никогда не забывать своих близких.
На такой умиротворённой ноте я и уснул, словно младенец в колыбельке. И во сне у меня всплывали образы Вещевой Ольги, которая даже во сне меня не оставляет одного.
Настал тот самый день, когда Родина отправляет нас в суровый, но не менее прекрасный горный край. В это утро я собирался особенно быстро. В каждую из командировок в прошлой жизни брал по минимуму. Меньше несёшь — быстрее побежишь. В авиации тоже самое.
Более крупные вещи, так сказать, «общаговые» уже погрузили в транспортные Ил-76е, которые пришли в Осмон пару дней назад под наш переезд.
По старой сложившейся традиции, на дорожку надо обязательно присесть, что я и сделал. Но не учёл одно момента — дверь в таких случаях надо прикрывать, поскольку обязательно кто-нибудь да зайдёт.
— Сергей, вы ещё здесь? — спросила Ольга, постучавшись в дверь. — У вас открыто было…
— Последние приготовления, — сказал я, укладывая походный рюкзак рядом с кроватью. — Со мной присядешь? — показал я Ольге место на моей кровати.
— С мужчиной и на одной кровати… Меня это смущает, — улыбнулась Ольга.
— Посидеть со мной рядом вас ни к чему не обязывает, Оля.
Вещевая присела рядом, и томно вздохнула.
— Серёжа… вы уж там аккуратнее, а то, как вы все летаете… я смотрю… и боюсь. За каждого боюсь. А за вас больше всех, — посмотрела она мне в глаза и тут же отвернулась.
Переживает за меня? Это что-то новенькое!
— Оля, не переживайте. Я заговорённый, — улыбнулся и легко поцеловал в щёчку нашего начмеда, которая от неожиданности сощурилась. — Мне пора.
Я забрал свои вещи и вышел из комнаты. Вахтёрша сама закроет на замок, а из ценных вещей в комнате только моя гостья, которая, возможно, приходила ко мне в последний раз. Наверняка, когда я вернусь через год, Оля уже и будет не Вещевая. Выйдет замуж и будет счастлива. А я… я буду ждать следующего заезда в Афганистан.
На аэродроме сегодня торжественная атмосфера, но с привкусом слезы и чувства страха. Всё же, полк уходит на войну.
Самолёты готовы запускаться. Лётчики в полной экипировке стоят в строю в ожидании выступления командования дивизии, а возможно и воздушной армии. Вокруг ЦЗТ много гражданских, семей наших военных с детьми и просто знакомые.
— Сегодня мы провожаем в Афганистан 236й авиационный полк. Доблестная и, пожалуй, самая боеспособная часть, — вещал с трибуны замполит, одетый в полевую форму и тоже убывающий с нами сегодня.
Я глядел по сторонам, стараясь понять, а что поменяется спустя годы? Сколько будет ещё войн и точно также жены и дети, матери и отцы будут провожать своих мужей и сыновей, а может и дочерей. И не все вернуться…
Последней моей просьбой было переправлять письма из Афганистана моим старикам. Да только не хотел я им говорить, что лечу туда.
— Не волнуйся, Сергей, — уверял меня Трефилыч, которому я оставил связку конвертов, подписанных мной во Владимирск. — Буду отправлять в срок.