— Дай, Сергеич гляну, — сказал он.
— Чё смотреть? Течëт, батя, течёт, — сказал я и скатился по стене, оставив красный след на ней.
— Родя, сейчас «грачи» отработают. Отходи назад! — давал указание по связи старший, сидевший в здании командно-диспетчерского пункта аэродрома.
— А управлять, кто ими будет? Мои отходят — я прикрываю, — ответил я и жестом показал подчинëнным направление выдвижения.
— Капитан, у нас приказ вас прикрывать. Авианаводчиками рисковать не принято, — сказал Леха «Тунгус» и вновь занял позицию для стрельбы.
И правда — в лучший мир не тороплюсь, но риски осознаю. Бежать не смогу, нога совсем нерабочая.
— Новых страна нарожает. Я не собираюсь умирать. Живо, сказал! — повысил я голос, но движение не началось. Василич ещё раз посмотрел на меня и все понял.
— Чё застыли? А ну к стене и в пролом! — крикнул прапорщик на «Тунгуса» и «Моряка».
Батя решил не рассусоливать и прервал героические возгласы молодых ребят, отшвырнув каждого к задней стене. Через небольшой пролом была прямая дорога до второго эшелона обороны.
«Сейчас наведëмся и поковыляем домой», — подумал я, прижавшись к стене и усаживаясь поудобнее.
Бойцы отошли уже далеко, отслеживать их дальше смысла не было. Стрельба с противоположной стороны стала затихать. А потом стало понятно почему.
Земля начала вибрировать и ходить ходуном. Многочисленные взрывы тяжëлых снарядов и ракет слились воедино. Вокруг горело всё — воздух, земля, бронетехника. «Чугуний» безжалостно продолжал сыпаться с небес.
— «Родник», я 363-й. С напарником к вам для работы. Дайте целеуказание, — сквозь шипение своей радиостанции, я, наконец, услышал позывной командира штурмовиков.
— 363-й, цель лесопосадка. Отправляю посылку, — прохрипел я и ввёл несколько цифр в планшете.
— «Родник», цифры получил. Работаю.
Сознание погружалось в темноту. Кровь не остановить, да и нечем. Промидоловые «витаминки» закончились и сейчас бесполезны. Слишком много пробоин получил корабль, под названием «моë тело». А сквозь серые облака неожиданно пробилось солнце. Никогда так не радовался его ослепляющему свету.
Когда сознание вынырнуло из темного омута в окружающую действительность, всё вокруг уже горело.
А перед глазами странный узор из различных треугольников, овалов и лепестков. Неужели в ином мире всë в цветах советских настенных ковров?
— Сергей, опоздаешь на занятия. Вставай, — где-то вдалеке услышал я женский голос.
Глава 2
Голова немного кружилась, но фокус уже настраивался. Живой! Мать вашу, я живой! Удалось, все-таки, вытащить меня с того света нашим военным специалистам скальпеля и зажима.
При встрече каждого врача и медсестричку расцелую!
Кстати, где они? И почему в больнице пахнет сырниками, а не лекарствами? Живот громко заурчал на запах вкусностей, которые я ел крайний раз… а хрен его знает когда. Давно это было.
Пока единственное, что было мне знакомо — головная боль. Отключился с ней и очнулся тоже с ней. Однако шишка, которую я обнаружил в волосах, была крупная. — Волосы? — вновь удивился я, попытался попробовать оторвать парик с моей роскошной лысины. Ни в какую!
На «Суперклей Момент» что ли додумались приклеить? Хотел бы я посмотреть на того смельчака, которому пришла идея так надо мной подшутить. Увесистый шмоток прилепили! Целую копну! С юмором у меня бойцы в отряде.
— Сережка, вставай. Опоздаешь ведь, — вновь донесся голос женщины.
— Медсестра! — громче сказал я вслух и откинул в сторону одеяло. На мне были надеты семейные трусы в горошек. Чересчур длинные, как игровые шорты баскетболистов и до колен прикрывают тонкие ноги. Чего они такие тощие, как у балеронов? Исхудал после операций?
Я встал с кровати слишком резко, отчего, слегка пошатнулся. Сделав пару глубоких вдохов, дурнота отступила. Обзор помещения позволил сделать неутешительный вывод — это явно не госпиталь. Стиль оформления комнаты уж слишком винтажный.
На деревянном полу расстелен тёмно-зеленый тонкий палас, края которого изрядно махрились. При каждом моем шаге раздавался ужасный скрип. Большой лакированный шкаф, открыт настежь. На его дверцах висят синие брюки и пиджак. На левом рукаве нашивка в виде открытой книги.
У деревянного окна, что тоже нонсенс, стоял большой письменный стол тёмно-бордовой расцветки. Три выдвижных ящика с железными ручками. Этот, видимо, «родственник» моего стола, который был у меня в начальных классах.
— А где люстра? — сказал я, обнаружив на потолке небольшой цилиндр зелёноватого цвета, свисавший на проводе.