– Не бойся, – приободрил Акил, – идем.
Местные жители встречали их с улыбкой. Здесь никто не заметил упавшего самолета. Их одежда, как и рубаха Акила, выглядела грубой, но яркой, словно сделанной из травянистых волокон и покрашенной ягодным соком. Свою химически выбеленную рубашку Вивьен спрятала под камень около источника и надеялась, что никто никогда ее не найдет.
Женщины собирали груши и сливы на окраине поселения и проходили с корзинами к домам, где-то кипели котлы, повсюду, смеясь, бегали дети.
На песчаной насыпи возле колодца играли трое помладше Вивьен. Они начертили круги и с разных сторон бросали камешки, выбивая камень соперника.
Забава напомнила Вив игру из ее детства – когда еще не приходилось работать на заводе. После начальной школы ребята разбегались по домам и без присмотра взрослых часами играли в узких двориках со всякой ерундой, какую только могли найти под ногами.
Навстречу прибывшим вышла улыбчивая женщина, короткие волосы вились рыжими кудряшками, кожа была оливково-золотой, как и у Акила, а на руках примостился пухлощекий карапуз.
– Акил, где пропадал? Я же просила не уходить далеко от деревни. Ты еще можешь заблудиться.
– Простите, тетушка Селеста. Я нашел в лесу девочку, она бежала из разрушенного города. Вивьен, познакомься с Селестой, она приняла меня в свой дом.
– Очень приятно, – ответила Вив. – Акил сказал, что я могу остаться в деревне.
– Конечно, но сперва надо поговорить со старейшиной. Его дом в центре нашего селения. Не стесняйся. Может, хочешь сперва поесть?
– Нет, спасибо. Акил угостил меня пирожком. Восхитительный на вкус, вы готовили?
– А кто же еще? – просияла Селеста. – Тогда ступай к старейшине, чего тянуть. – И подтолкнула Вив в спину.
В дом Вивьен зашла одна. Низкую дверь завесили покрывалами с узорами из бесконечных плетей лиан и листьев всевозможной формы. Внутри царил полумрак, клубились благовония. Под потолком висели затейливые фигурки из коры и сушеные травы.
Запах был такой, словно Вив упала в стог сена, нагретого на солнцепеке. По крайней мере, так бы описала аромат Лорел.
Вивьен нервно сглотнула, вспомнив погибшую подругу.
– Здрасте? – неуверенно позвала она.
– Здравствуй, дитя. – Из глубины комнаты показался старик и внимательно посмотрел на гостью.
Высокий и худощавый он пригибал слегка голову. Уши украшали огромные круглые серьги, на груди висело с десяток ожерелий из разноцветных бусин неровной формы. Гладкая, безволосая кожа собиралась глубокими складками на лбу и вокруг рта. Голубые глаза потеряли прежнюю яркость, но обрели вдумчивость.
– Как тебя зовут?
– Вивьен Деви.
– Деви… – пробормотал он. – Девочка, что спаслась из Этрийской империи! Но тебя не должно быть здесь.
Вивьен моментально пронзил страх, будто электрический ток пробежался по позвоночнику, захватив каждую клеточку тела в свою власть.
Откуда он знает? И главное, что теперь с ней сделают?
– Я не… – хотела оправдаться, но голос подвел.
– По силам ли нам тебя уберечь? Или милосерднее избавить тебя от мучений? – продолжал старейшина замогильным голосом. – Я брошу кости. Подойди ближе.
Вивьен послушалась. Ужас сковал внутренности, даже кровь застыла в венах. В тени стоял маленький круглый стол. И, последовав примеру шамана, девушка села прямо на пол. Старейшина сложил ноги крест-накрест. Достал мешочек, потряс в руках, пробормотал заклинания или вопросы, а затем высыпал на столешницу содержимое.
– Поглядим… Вот кости разных животных. Каждая символизирует что-то свое в ближайшем или далеком будущем.
– И как вы это расшифровываете?
– О, то великая мудрость, что передается от шамана к шаману. Тут крысиная кость, а рядом воробьиная – плохой знак… нехорошо, нехорошо, – приговаривал старик.
Вивьен внимательно наблюдала, как ее судьба вершится при помощи выбеленных временем палочек.
Вивьен приютила семья дедушки Уси и бабушки Ифе. Дети их давно выросли и уехали в город, поэтому в доме остались свободные лежаки. Внутри круглых строений не возводили стен. Здесь располагался и очаг со столом для готовки, и кладовая, и набитые соломой матрасы. Лишь яркие тряпичные занавески хоть как-то разграничивали пространство.
Никогда прежде Вивьен не чувствовала себя так близко к земле. Пол в хижине – срезанный и утоптанный дерн. Крыша – из соломы. Дверь еле держится на деревянных петлях – сквозняк гуляет между ней и оконцами, в которые по ночам видно звездное небо. В академии и на бронепоезде Вивьен никогда не задумывалась о том, что можно быть частью природы. Девушка часто лежала, вдыхая влажный незнакомый аромат, в ожидании сна, но кошмары так и не отпустили до конца. Под закрытыми веками снова и снова проигрывались сцены бомбардировок, смертей и потерь. Хейс советовал думать о семье, но это не помогало. Слишком больно вспоминать родных и близких, когда не осталось шансов их увидеть.