— Вы великий художник, дон Рамон, — сказал прадед.
— Не совсем так. Я лишь тень великого художника, которая рвется к свету.
— Какая прелесть.
И он разом покорил всех дам за столом. Но дон Мигель де Унамуно хранил молчание.
— Мне жаль, что вы тратите попусту свой талант, Валье, — сказал он наконец.
— Я испанский писатель, и я приношу пользу своей стране. Бо́льшую, чем вы, дон Мигель.
— Литература всего лишь инструмент, которым надо побуждать и пробуждать людей и идеи.
— Я их побуждаю к красоте, ректор.
— Красота — пустяк, разве не вы это утверждали?
— Моя фраза — плагиат, как почти все у меня, но ведь только пустяки нас и возвышают.
— Вы признаетесь в плагиате?
— И не в единственном — дон Хулио Касарес[55] меня разоблачил.
— Вы аморальны, Валье.
— И слава Богу! Но плагиат — это свидетельство гениальности. Требуется большой талант, чтобы суметь красиво позаимствовать. Плагиат тоже творчество, но иного вида.
— Возмутительно и упаднически. Да вы просто cocotte[56], Валье.
— Как бы я этого хотел! Но уж кто великий плагиатор, так это вы, дон Мигель, вы присваиваете себе слова Христа, а ведь они неприкасаемы, это, пожалуй, единственное, чего касаться нельзя. И вдобавок крадете у Кьеркегора, у мистиков и у фрая Луиса, но почему-то крадете у них самое неудачное.
— Вы мастак городить пустые фразы, Валье.
— Они не пустые, в каждой доля правды.
— У вас несомненный талант. Жаль, вы не используете его на что-то более духовное.
— А ведь я, в отличие от вас, католик истинный.
— Вы католик эстетствующий.
— Как и вы, дон Мигель. Ведь только этим мы и занимаемся, когда пишем. Единственное средство от эстетизма — не говорить ничего.
— Нет, мой долг — донести до людей истину.
— Ну а я несу людям неправду, и тем развлекаюсь.
— Ваш непробиваемый цинизм, дорогой Валье, годится только на то, чтобы очаровать сидящих здесь дам.
— Этот цинизм вечен, ибо еще Древняя Греция практиковала собачий образ жизни[57], а я и есть бродячая собака с Пуэрта-дель-Соль.
— Ваши учителя — Барбе, Д’Аннунцио, Вилье[58] и вся эта братия — в Европе уже не котируются.
— Мои учителя? Скорее им нужно у меня поучиться. Кстати, вы не назвали Рубена.
— Рубену разве что индейских перьев не хватает.
— Это как-то не по-христиански, дон Мигель. К тому же, знаете, сними вы свою шляпу, и миру предстанет типичный мормон или квакер.
Все общество наслаждалось диалогом двух гениев. Дедушка Кайо и бабушка Элоиса были на стороне Унамуно-христианина. Три или четыре поколения женщин, которые собрал наш дом, были на стороне щеголя Валье. Потом, в fummi[59] за кофе, дон Рамон и дон Мигель сели отдельно, и галисиец изводил баска легендами о своих кельтских предках. Ослепительно белые парусиновые туфли дона Рамона очень нравились дамам, так же как и его египетские сигареты и трубочка с кифом[60], которую он предложил всем желающим. И все были окончательно покорены. Унамуно ходил вокруг него кругами, теребя в руках свой баскский берет, словно ему не терпелось уйти, и наконец ушел. Мария Эухения после смерти дона Жерома решила стать монахиней-бернардинкой, то есть затворницей, и в воскресенье все мы присутствовали на церемонии. Красавицу Марию Эухению остригли, отрезав ее грешные волосы, распростерли на полу, прозвучало много слов на латыни, и она удалилась, завесив черным свое прекрасное лицо. Монастырь стал для нее спасительным ковчегом, как и для многих других женщин. Я стоял между мамой и тетушкой Альгадефиной. Орган бурно вторгался в молитву, и музыка, как океан, мощными приливами и отливами колыхалась под сводами. Сверху, казалось прямо с неба, опускались тихие чистые голоса, и у всех у нас в глазах стояли слезы. Пламя свечей бросало отсвет на сведенные скукой лица святых, и, дрожа, осторожно лизало вечный сумрак в капеллах. Кузина Маэна и кузина Микаэла заявили, что это какое-то средневековье и готика — обречь себя на вечные молитвы из-за гибели жениха. А рыжеволосая Мария Луиса подошла к нам и взволнованно сказала:
55
Хулио Касарес Санчес (1877–1964) — испанский филолог, дипломат, скрипач и литературный критик. Валье-Инклан имеет в виду его книгу «Критика профана (Валье-Инклан, Асорин, Рикардо Леон)», вышедшую в 1914 г.
57
Слово «цинизм» происходит от др.-греч. κυνικός —
58
Жюль Амеде Барбе д’Оревильи (1808–1889) — французский писатель и публицист: поздний романтик. Филипп Огюст Матиас Вилье де Лиль-Адан (1838–1889) — французский писатель-символист.