“- А что это у тебя голос такой загадочный? Роман что-ли в Питере завела, а мать?”, - иронически спросил он, не отвечая на ее просьбу, как будто нарочно решив помучить.
“- Ну может и завела, не все ж тебе. Так ты сможешь или нет?”, - неожиданно грубо, сама испугавшись своей резкости, ответила она, а вдруг обидится и откажет...
“- Да ладно тебе, Саш. Конечно заберу, я по ним соскучился. Мелкого могу взять сразу после завтрака, а потом с ним куда-нибудь заглянем и в школу за Костиком заедем. Могу и пораньше, покормлю его в “Шоколаднице” его любимыми блинчиками. Идет?”
“- Спасибо тебе. Только давай ты Сашеньку из дома заберешь в ... в 10 утра, хорошо?”, - она лихорадочно просчитывала, хватит ли ей времени, чтобы привести себя в порядок. О жилище речь уже не шла, да и вряд ли Михаила, живущего холостяцкой жизнью, мог бы напугать беспорядок в ее квартире. “Беспорядок” этот, впрочем, был плодом ее воображения и ограничивался не положенной на место игрушкой или оставленной - о ужас - в раковине чашкой c остатками чая. Не более того. Все остальное содержалось в завидной, чтоб не сказать маниакальной, чистоте и порядке.
“- Договорились. Саш, а может ... сама как-нибудь с нами поедешь - там хорошо, на даче-то. Ты ж не видела как я там все обустроил, и банька есть, и дом теперь с отоплением”, - просительно проговорил он. Такое предложение было тем более неожиданным, что именно на этой чертовой даче, доставшейся Игорю от деда-генерала, все и случилось. Вернее, из-за того, что тогдашняя Игорева подружка не отличалась Сашиной аккуратностью, а может и специально разбросала предметы туалета на видном месте.
“- Спасибо, Игорь, я очень тебе признательна. Как-нибудь, на праздники.”
“- О, точно, давай на Масленицу? Друзей с детьми позовем, весело будет!”, - c энтузиазмом отозвался он, а Саша не без удовлетворения подумала о том, что вот все же - в семью его обратно тянет. Пускай не к ней постаревшей и подурневшей, но страшная эта сила - семья.
“- Попробуем. Ну всего тебе, давай, до завтра”, - поторопилась она закончить, спиной почувствовав, как тихонько поворачивается ручка прикрытой кухонной двери. И точно - умильный белобрысый детеныш уже тащил ей размалеванный листок бумаги - похвастаться, как он классно нарисовал.
Cаша взяла листок и уставилась на него с нехорошим предчувствием. Схематично изображенные, на нем стояли, взявшись за руки, четыре разноцветных человечка, два больших красных, один поменьше зеленый и один совсем маленький желтый. И еще - какое-то синее животное с большими ушами и хвостом.
“- Какая замечательная собачка!”, - ласково сказала, она, посадив ребенка на колени.
“- А это все мы вместе с папой. Мы поедем в субботу на дачу?”, - спросил он, поднывая на всякий случай, чтобы она не передумала и не отказалась отпустить их с отцом.
“- Конечно, милый. Папа за тобой с утра заедет, после завтрака, потом вы - в зоомагазин или не знаю - в детский центр, а потом за Костиком в школу - и на дачу”. Ребенок давно просил завести какую-нибудь живность, и Саша решила, что момент настал. Пора сдаться и завести какую-нибудь морскую свинку или хомячка. На собаку она пока не была готова.
“- А ты? Ты что, с нами не поедешь?”, - спросил он, поднимая на нее влажные глазенки.
“- У меня не получится в эти выходные, малыш. Ну а через выходные, на Масленицу, мы поедем все вместе. Большую компанию соберем, блины печь будем! Ты же любишь блинчики?”, - заговаривала она его, пытаясь отвлечь от главного вопроса - почему папа не живет с ними. Ведь папа хороший, он их любит, и другой жены и других детей у него нет - в чем же тогда проблема? Почему они не могут быть вместе, как семьи его приятелей из класса, как родители друзей Костика? Чем они c братом провинились? Но на на ее счастье в этот момент с хохочущим, шумно отряхивающимся в коридоре от снега Витькой, завалился Костик, и Сашенька хвостом умчался за ними. Убедившись в том, что химические опыты они в квартире ставить не будут, Саша, велев им не обижать мелкого, рванула в ближайший салон красоты. Уж чего-чего - а этих мастерских дамского счастья в их районе было превеликое множество, чуть ли не в каждом доме. Приветливая украинка по имени Марина (Саше всегда хотелось ее назвать Марийкой) за приятной беседой “за жисть” быстро и аккуратно обработала ее потертые бытом ручки, а также довольно-таки запущенные ножки. Ну а когда, слегка покраснев, Саша попросила сделать ей еще и эпиляцию, то непосредственная Марийка заговорщически к ней нагнувшись шепнула: