“- Саш, пойдем, там еще внутри наверняка народу - тьма. Как же у вас в Москве все суетно!”, - посетовал он, подталкивая замечтавшуюся подругу к турникету. Миша оказался прав - в раздевалке было очень скученно, за коньками на прокат стояла длинная очередь, и она уже пожалела о своей такой по началу показавшейся ей прекрасной, идее. Но очередь прошла на удивление быстро, и уже минут через 15 они были на льду. По первости она боялась далеко отойти от деревянного барьера, окружавшего каток по периметру, и передвигалась, цепляясь за него. Но потом, глядя на лихо нарезающего круги Михаила и отмеченную ею еще на входе бабульку в свитере, Саша потихоньку отъехала от барьера и на удивление легко и привычно покатила вслед за ним, все смелее и точнее отталкиваясь от изрядно заезженного льда. Проделав несколько кругов по всем залитым дорожкам - что-то порядка нескольких километров, никак не меньше, она остановились отдышаться и присела на одной из свободных скамеек, продуманно установленных в “карманах” катка.
“- О, вот молодец - а ты прилично катаешься! Давно не вставала на лед?”, - спросил он, подлетая к Саше и затормозив с шиком в нескольких сантиметрах от нее, подняв снежную пыль. Чуть не сбитая им при эффектном маневре престарелая фигуристка в свитере (опять она!) закудахтала от возмущения, но видя их дурацки-счастливые, разрумянившиеся на ветру лица, что-то пробормотала про себя и солидно, не спеша отъехала восвояси.
“- Да, давненько, лет двадцать, наверное. А нет, вру - со старшим еще каталась, но тоже давно - лет 7-8 назад, наверное, еще до рождения Сашки-младшего”, - отрапортовала она, загрузив в этот мини-отчет информацию о своих двоих детях. Она все никак не могла припомнить - дошел ли у них разговор до детей во время их недавней встречи в Питере или все же нет?
“- Понятно, а детей ты с кем оставила?”, - нейтральным тоном спросил он, растирая щеки.
“- А они с отцом, то есть моим бывшим мужем, за городом, до воскресенья”, - так же нейтрально ответила она, чтобы это в очередной раз не походило на приглашение в стиле анекдотического поручика Ржевского.
“- Сашка, тогда что ж мы с тобой тут мерзнем, как подростки какие-то?! Или ты меня в гости звать не хочешь?”, - как ни в чем не бывало воскликнул он, похлопывая себя по плечам. Не похоже было, чтобы он на самом деле так замерз. А главное - как же это он в первый раз все пропустил мимо ушей? Или это ей показалось, что она была предельно откровенно-навязчива, а он так ничего из ее сумбурных фраз при встрече и не понял? Вот ведь конфуз-то какой! Полдня прогуляли, как школьники, и все из-за ее неумения правильно и дозированно, а главное - предельно доходчиво - выдавать информацию.
“- Отчего бы нет? Поедем”, - кратко ответила она во избежание дальнейших недоразумений.
Они поймали машину и за 150 рублей (небывало низкая для этого района Москвы цена, до которой удалось сторговаться Михаилу, воззвавшему к профессиональной солидарности водилы) доехали да ее дома, добротного кирпичного здания, или как его называли в рекламных проспектах - новостройки бизнес класса - с видом на Донской монастырь. Водитель, наверное, не раз ругнулся про себя, когда они вылезли из его видавшей виды колымаги у Сашиного подъезда. Ей же было наплевать и на обиженного водителя, и на косые взгляды, брошенные на ее гостя консьержкой, и на тихий шепот за их спиной (если ей конечно не причудилось, как Галя обсуждает ее “каникулы” с соседкой с 1-го этажа, единственной в их доме переселенкой из соседних пятиэтажек и видимо именно в силу своего чисто пролетарского происхождения назначенной старшей по подъезду). Она только вскользь подумала про себя о том, как вечна и велика в этой стране власть малых сих - дворников, вахтеров, консьержей - тех, что стоят на вратах и неусыпно бдят, чтобы чужие не прошли, а свои чего бы не натворили. Почему-то ей подумалось и о тех, последних вратах, отделяющих человека от земной жизни. Вот сюрприз - все эти промелькнувшие перед ее внутренним взором образы осуждающей ее безнравственность общественности были ничем иным, как плодом ее воспаленного воображения.