“- Проходите, пожалуйста, в переговорную, Ваши коллеги уже там”, - не скрывая легкого пренебрежительного оттенка в голосе, сообщил ей щеголеватый мужчина в дорогом костюме, тут же отозвавшийся на чью-то реплику из “переговорной” на безукоризненном английском с сочными, калифорнийскими интонациями. Александра, неловко подхватив свои папки, направилась в указанном щеголем (оказавшемся инвестиционным банкиром и представителем со стороны продавцов) направлении. Никто из мужчин ни с ее, ни с “противной” стороны, не потрудился ей помочь, а Ефим Матвеевич из другого конца квартиры на ужасном английском - все слова неузнаваемо исковерканы, глаголы - насколько она могла их выделить из словесной каши - только в настоящем времени, обсуждал с кем-то планы на совместный обед между представителями продавцов и покупателей. “Да, работка предстоит напряженная”, - тоскливо подумала она, обреченно понимая, что времени на посещение музеев и даже быстрый пробег по магазинам у нее не останется, а вечера, скорее всего, будут заняты если не переводом документов по сделке, то развлечением российских продавцов во время бесконечно нудного официального обеда.
“- Займите место у телефона”, - с легким раздражением в голосе по поводу Сашиной нерасторопности, сказал ее наниматель, указав ей на место во главе стола. “Представьтесь.”
Саша сконцентрировалась, представила себя и всех присутствующих по мере сообщения ей имен и должностей, сначала по-английски, потом по-русски. Мужчин в этой комнате собралось двенадцать, как апостолов, подумалось ей. Хотя уж на кого-кого, а на апостолов они меньше всего были похожи. Последующие пять часов ей пришлось без перерыва попеременно, то переводить, то обсуждать возникающие по ходу дела юридические вопросы. Переговоры на предмет продажи одной американской компанией в пользу другой части своего бизнеса, в коем фирма Ефима Матвеевича играла немаловажную роль, шли полным ходом, все торопились закрыть сделку. Вместе с тем, переговоры осложнялись как плохим качеством телефонной связи с Америкой по допотопному, хоть и многоканальному, аппарату, так и сумбурностью высказываемых российской стороной деловых предложений в адрес американских покупателей - ее клиентов. Александра была несколько раздосадована тем, что ей в данном случае приходится играть несвойственную обычно роль переводчика, тем более, что у нее периодически возникали трудности с переводом сугубо технических терминов, и компьютерщики с той стороны и инвестбанкир c ухмылочкой на холеном без возраста лице напротив нее, не упускали ни малейшей возможности чтобы ее поддеть, пока она не приспособила щеголя в отместку за свое унижение переводить дискуссию для своих клиентов, которые жаловались, что им плохо ее слышно. Вот пусть теперь и отдувается, фанфарон, и перекатывает туда-сюда камни во рту, артикулируя свой и без того отличный английский. Впрочем, помимо лингвистических он иных способностей во время переговоров так и не проявил. Саша еще про себя подумала, что, доведись ей прожить в Калифорнии десять лет, как этому франту, она бы еще не так заговорила. Саша всегда отличалась способностями к звукоподражанию, но последние годы, проведенные ею без постоянной работы, от одного проекта до другого, которые ей подбрасывали по старой дружбе бывшие коллеги, не могли не сказаться на качестве произношения. Хотя, возможно, она как всегда принижала свои способности.
Но в целом она справлялась неплохо, вот только очень хотелось в туалет, да еще покурить. Но если первое желание ей все-таки удалось осуществить - не доводить же дело до конфуза, то со вторым все было куда как сложнее в обществе этих пышущих здоровьем апологетов здорового образа жизни и яростных до агрессивности противников курения. Похоже, что из присутствующих так же мучился только Ефим Матвеевич, который периодически потирал пожелтевшие от никотина пальцы. Не то чтобы она была такой уж злостной курильщицей, но две-три сигареты в день да еще под чашечку кофе были для нее неотъемлемой составляющей каждого рабочего дня. Во времена простоя у нее времени на эти злостные привычки, как правило, не оставалось. Будучи матерью двоих детей - младшего школьника и старшеклассника, она с утра до вечера крутилась между бытом, кружками, звонками, а если, не дай Бог, младший заболевал, это вносило в ее напряженный график еще больше вводных, с которыми надо было как-то разбираться. Родных у Саши в Москве не осталось, пожилые родители уже лет 10 как переехали в более мягкий приморский климат - в родной город отца, а с мужем она развелась по собственной глупости сразу после рождения младшего сына. Не надо было конечно пороть горячку - в прямом смысле этого слова. Теперь-то все тогдашние ее действия представлялись ничем иным, как следствием послеродовой депрессии. Но как в той песне поется, “а мир устроен так, что все возможно в нем, но после ничего исправить нельзя”. Да она и не пыталась. Саша махнула на себя рукой и всю свою немалую энергию направила на обеспечение детям достойного настоящего и, по-возможности, еще более достойного будущего. В постоянных заботах об их здоровье, развитии, круге общения и тому подобном, времени на себя у нее просто физически не оставалось, и хотя она, несмотря на полноту все еще оставалась привлекательной женщиной, на своей личной жизни она поставила жирный крест. Да впрочем, и желаний-то у нее никаких давно уже возникало.