“- Ну что, раз уж так cлучилось, то давай проведем этот вечер вместе?”, - предложил он, закуривая сигарету для нее, а потом и для себя. В этом архаичном жесте было что-то такое пронзительное из их далекой, бестолковой юности, которая сшибла их на краткий миг, закрутив в молодом безумии и также стремительно разбросав каждого из них по своим отдельным жизням. Хотя - всего каких-то семьсот км, не они же тогда стали преградой между ними, а что-то совсем другое, вспомнить бы теперь, что именно? Будь ей тогда не восемнадцать, а хотя бы скажем двадцать пять, а еще лучше под тридцать, она бы так легко он него не отказалась и нашла бы возможность преодолеть их глупую размолвку. Было что-то в их мимолетной связи такое, что обещало нечто большее. Да, именно: “сны о чем-то большем”. Все их интимные свидания, которые можно было перечесть по пальцам одной руки, проходили в Питере под звуки дрожащего, с чувственной вибрацией голоса молодого БГ. Михаил в юности был ярым его поклонником и передал это увлечение и ей. Саша не могла избавиться от ощущения, что они до сих пор так и разговаривают - цитатами из этих культовых песен. Впрочем, разве это так важно? Хуже, когда люди, прожившие вместе годами, не могут найти общего языка. А с ним она чувствовала себя, впервые, пожалуй, за многие-многие годы остроумной, живой собеседницей, каждое слово которой ловится и возвращается ей назад партнером по этой увлекательной партии. А еще - как ни смешно это звучит - она снова почувствовала себя по-женски привлекательной. Саша усмехнулась про себя, с удивлением отмечая, как нарастает ее желание: столько всего она за свою жизнь позабыла, и сколько еще ей предстоит позабыть? А вот то, что в момент, когда она с весьма ощутимой болью и неловкостью от своей неопытности прощалась с девственностью в его питерской общаге, звучала так любимая ими “Звезда Аделаида”, не позабудет уже никогда. Ну, если конечно ей повезет умереть в полном сознании. Он еще тогда поставил магнитофон на полную громкость, чтобы производимые ими недвусмысленные звуки не тревожили соседей по общажному блоку.
Второй бокал глинтвейна позволил ей наконец расслабиться и сказать то, о чем, похоже, оба они думали, но не решались сказать:
“ - Миша, отвези меня, пожалуйста, в какую-нибудь тихую, небольшую гостиницу неподалеку. А еще я хотела бы, чтобы мы вместе поужинали, мне так о многом хочется с тобой поговорить...”
“- Да, конечно, дай я посмотрю на сайте мини отелей, в Питере их полно, должен быть какой-нибудь неподалеку. Вот, кажется, вполне приличный. Давай-ка им позвоним.”
“- А какой там номер? В смысле номер телефона я хотела сказать”, - смутившись, поправилась она, чувствуя, как предательски краснеет.
“- Саша, я сам справлюсь. Тем более, что твой МТС здесь не берет - на случай если ты этого еще не заметила”, - по-свойски заметил он ей, набирая номер. Пока Михаил договаривался о гостинице, она посетила дамскую комнату, привела себя в некое подобие порядка, и, вернувшись к столику, с непринужденным видом, грациозно нырнула в поданную им шубу. Удивительно, как можно чувствовать себя неловкой, громоздкой и непривлекательной рядом с одним мужчиной и изысканной, сексуальной и ловкой с другим. Только за одно это, давно позабытое, ощущение, она уже была ему благодарна. До выбранной им гостиницы оказалось совсем близко, он оставил машину в соседнем переулке и помог ей с вещами, занеся их в лобби отеля, где за уютной конторкой ненавязчиво пребывала девушка, едва поднявшая на них глаза. “- Я буду ждать тебя в итальянской таверне - это в одном квартале отсюда по главной улице. Устраивайся и приходи часа через полтора, поужинаем”, - сказал он, торопясь уйти.