Кто-то пишет стихи о своих мимолетных знакомствах, кто-то коллекционирует на ковре над диваном женские трусики. Курсантские звезды действовали не менее безотказно, тем более, что талантливых стихотворцев среди коротковолновиков не было, а оставлять нижнее белье невесть кому и потом идти домой без трусов Актюбинские дамы приучены не были.
ВЬЕТСЯ, ВЬЕТСЯ.
Тяга к прекрасному свойственна суровой офицерской душе. Она как трава сквозь асфальт пробивается к свету, преодолевая все трудности и невзгоды армейской жизни. Однажды военные пожелали, чтобы курсантские роты маршировали по плацу со строевой песней.Очевидно, поющие курсанты шагают ровнее, радуя командира ритмом и рифмой.
В один из вечеров неспособный серьезно относиться к военной муштре Миша придумал, как проявить свой протест. Когда вся рота громко пела: «Вьется, вьется Знамя полковое…», Миша, вместо «Знамя полковое», с гаденькой улыбочкой вставлял «В рот оно е…», своей смелостью вызывая восторг соседей по строю. Постепенно количество подражателей и безопасно протестующих начало увеличиваться, пока однажды вся рота в едином порыве не гаркнула матерный припев. Как на грех, вот именно в этот день на плацу собрались все военные начальники насладиться пением. И такой плевок в восторженные души!
Роту остановили и долго допытывались, кто же был инициатором. Бесполезно. На целый месяц наказали тем, что заставили ходить без песни. Грозили и обещали, вербовали и покупали. К чести тех ста человек, ни одного стукача среди них не оказалось.
А Миша так и не дотерпел до выпуска, с третьего курса перевелся в Кировоград на штурманский факультет.
КРАСНЫЙ ТЕРРОР.
К Седьмому Ноября в шестьдесят пятую годовщину начальство решило украсить училище достойно круглой дате. Толстый замполит спустился из своего кабинета в Подвал и с час отечески призывал нас совершить творческий подвиг. По его задумке подвальным предстояло соорудить кумачевый щит размером 6 на 6 метров. На кумаче должен был быть стандартный набор советской символики: Спасская башня Кремля, Ленин протягивающий руку, Аврора и цифра 65.
Пока моделисты колотили из реек каркас будущего произведения, я накидал на клетчатом листе Ленина и прочие коммунистические радости. Получилось неплохо: Аврора, рассекая Невскую волну, стреляла в сторону Спасской башни, Ленин указывал снаряду правильное направление полета, с надеждой, что попадут не в Кремль, а в цифру.
Рисовать водоэмульсионкой по кумачу решили не в Подвале, а прямо в главном фойе. Дело в том, что составные части щита, квадраты 3 на 3, вынести из подвала было затруднительно ввиду ограниченного размера дверных проемов.
Щит разложили на шлифованном бетонном полу в фойе, мелованным шпагатом нанесли ориентировочные клетки и уже через час с небольшим кумач с белым рисунком превратился в мощное средство консолидации трудящихся масс вокруг ведущей и направляющей силы. Осталось это средство повесить на фасад здания над главным входом.
На козырьке щит собрали, назначили меня и Серегу группой поддержки снизу, а Леве доверили руководить подъемом типа: выше-ниже, левее-правее. Остальные залезли на крышу и начали поднимать гигантский щит тонким стальным тросом. Когда щит отошел от козырька и повис в воздухе под углом примерно 45 градусов над нашими головами, я понял какой огромный элемент агитации я сотворил. В душе разлилась гордость за такого себя.
Под размеренные "И-и-и... Раз!" щит продолжил подъем. Мы с Серегой стояли на козырьке по бокам, придерживая боковины. Лева, задрав голову и уперев руки в боки, руководил с середины.
Оставалось совсем немного, каких-нибудь пару метров, но непредсказуемый Актюбинский ветер решил пошутить. Порыв вдруг наполнил щит, пытаясь выгнуть его наподобие паруса. Раздался треск сочленения правой боковины и одновременные матюги с крыши. В борьбе с курсантами по перетягиванию каната победил ветер. Отпущенный на свободу правый бок щита угрожающе повис.
– Отпускай левый! А то щас весь щит переломит!!! – заорали наверху.
Левый трос моментально ослаб и поддерживаемый только Сх[10] щит начал плавно, но решительно валиться на Леву. Падение продолжалось не больше секунды, но за эту очень длинную секунду Лева выскользнул из-под падающего щита и замер на краю козырька. Бежать дальше было некуда. Позади были четыре метра высоты и асфальтовый тротуар. Верхняя кромка просвистела в полуметре от побледневшего от ужаса Левиного лица. Испугав до полусмерти курсанта-второкурсника, щит с грохотом брякнулся на козырек. Кумач в некоторых местах не выдержал перегрузки и порвался.
Восстановление разрушенной красоты заняло еще час. Аврора получила пробоину ниже ватерлинии. Ленину чем-то острым пробило лысину на макушке. Но героическими усилиями советских курсантов раны заделали и плакат водрузили на полагающееся место.
Вот если бы все так было в жизни, а не на кумаче, глядишь и история наша пошла бы по другому, возможно более удачному руслу.
РАДИОЭЛЕКТРОНИКА.
Радиоэлектроника – весьма серьезная прикладная наука и ее обязаны знать инженеры, занимающиеся разработкой и постройкой различных приборов и электронных систем. Современная авиация пропитана насквозь электроникой, и чем дальше, тем электроники будет только больше. Вот исходя из этих посылок, а также из желания привести учебную программу в соответствие с названием "инженер-пилот", в советском минобразе решили, что «инженеры-минус-пилоты» обязаны знать, куда бегут озабоченные электроны и как рядами Фурье описать их суетливый бег. Идея совершенно дикая и преподаватели, понимая, что втолковать будущим летчикам закономерности p-n-p перехода и описание этих закономерностей формулами из высшей математики совершенно немыслимо, старались всемерно упрощать предмет.
В итоге, курс радиоэлектроники, прямо как Марксизм, разделился на три составных части. Первую часть, теоретическую электронику с формулами и высшей математикой серьезно преподавал нач. кафедры Быков, человек ответственный и к шуткам не расположенный, вторая часть была практической, где курсанты с интересом и, главное, с пользой для будущей профессии крутили ручки и нажимали кнопки на стендах, имитировавших самолетные электронные системы. Третья часть была локаторы. Чтение этой тематики оставил за собой декан факультета Брудный. Понимая всю бесперспективность объяснения курсантам теоретических основ радиолокации, Брудный в своих лекциях и брошюрке-методичке изложил описание основных принципов и конструкций авиационных локаторов на уровне восьмого класса школы. Летчик должен был знать, что самолету локатор нужен, что он что-то определенного размера и формы излучает вперед, и что-то получает обратно. Ни единого упоминания о том, что творится в кишочках локатора, о числовых значениях напряжений и о количестве дежурных электронов в брошюрке не было. Читалось и запоминалось легко и надолго. И как оказалось впоследствии, было именно то, что нужно пилоту.
В среде Подвальных электроника, по понятным причинам, успехом не пользовалась. Причины простые: примитивная лень и вечная занятость чем угодно, только не учебой. Но неизбежно, как смена зимы летом, пришла сессия с экзаменом.
Я еще в самом начале курса прочитал про локаторы. Потом открыл учебник по теории и печально закрыл, поняв, что ни единой формулы из тех, что щедро были разбросаны по страницам книги, я запомнить не в состоянии. Начал надеяться на Шару и, как и многие курсанты, рассчитывал на вполне достаточную тройку. Таких как я в Подвале было еще двое, плотники Доня и Олежка. Но они даже локаторами Брудного всерьез не заинтересовались.
И настало время «Ч»! Завтра экзамен, а мы ни ухом, ни рылом. Заседание в Подвале проходило бурно. Каждый предлагал свой рецепт решения проблемы. Рассчитывали выйти на кого-нибудь из работников кафедры. Были варианты подкупа лаборанта, раскладывавшего билеты. Думали привлечь к решению вопроса радистов с подотчетной кафедре училищной КВ-радиостанции. В итоге было принято мое предложение. Уж если выходить, то не мелочиться, а выходить сразу на декана Брудного.