Наконец, видя замешательство кандидатов в парашютисты, от консилиума отделился руководитель курса парашютной подготовки и подошел к оторопевшим курсантам. Он весело объяснил, что это был грубо слепленный манекен, "Дядя Ваня".
Все идет по плану и беспокоиться не о чем.
Позже, курсанты работавшие в парашютке рассказали, что на манекен надели обычный парашют с круглым куполом и принудительным открытием и бросили для уточнения места приземления курсантов.
У манекена купол не открылся.
КАК ПРАВИЛЬНО ПРИКУРИВАТЬ.
Парашютка это большой деревянный сарай на аэродроме. В сарае аккуратно сложены десантные парашюты, спасательные, запаски и еще много всего, сделанного из ткани и веревок. Вещи очень горючие, поэтому меры пожарной безопасности серьезные и бескомпромиссные. Что же бедному курсанту делать, если покурить хочется, а спички ближе десяти метров к сараю подносить нельзя.
Двое парней, работавшие помощниками главного парашютиста, нашли выход каждый по-своему. Леха не курил принципиально, а Женя прикуривал от кипятильника и курил в сторонке, на улице. Чтобы поджечь сигарету, вставлял электроприбор в розетку и когда тот накалялся до нужной кондиции, прикуривал от него. Насколько такой способ соответствовал требованиям пожарной безопасности сказать трудно, но, к счастью, парашютка уцелела, а вот незадачливый курильщик чуть не лишился глаз.
Однажды Женя пару суток не появлялся на людях, а потом пришел очень небритый, заросший молодой черной щетиной. Тайну своего преображения рассказал только самым близким друзьям. За давностью лет можно приоткрыть завесу над той страшной историей.
Женя закончил работу и блаженно вытянулся на остатках дермантинового кресла у открытой двери в сарай. Снаружи ветер гнал по неприветливому небу низкие серые облака, в жестяной щит с нарисованными на нем десантниками стучали косо летящие капли дождя.
«Лето, называется! Не Казахстан, а Пермь какая-то», – думал Женя, тоскливо глядя на мокрый щит. Он достал коричневую пачку Опала, вынул до хруста высохшую сигарету, воткнул кипятильник в розетку и стал ждать. Пока кипятильник разогревался, Женя печально рассматривал черное пятно на металлической трубке в месте частого прикуривания. «Выгорает что ли? Или просто копоть от табака?» – размышлял он. На кипятильнике появились красные точки, горящих соринок. «Пора!»
Женя поднес кипятильник к концу сигареты и стал всасывать воздух, прикуривая. Черное пятно на трубке от притока кислорода разогрелось до покраснения, Женя втянул первую порцию сладкого дыма и уже собирался с кайфом выпустить дым через нос, как вдруг кипятильник с сухим треском лопнул, щеки, нос и губы обдало жгучим жаром. Разорванная сигарета с беспомощно болтающимся на длинной табачной сопле комочком огня, выпала из израненных губ на пол.
Героическим усилием, превозмогая страх и боль, Женя первым делом затоптал упавшую сигарету, потом выдернул из розетки кипятильник и с ненавистью выкинул его на улицу под дождь. Упав в лужу, коварный электроприбор злобно зашипел на своего мучителя.
«Так тебе, гад!», – мстительно пробормотал Женя и повернулся к висевшему на косяке большому осколку зеркала. Вид лица в зеркале не обрадовал его обладателя. Черная угольная пыль покрывала щеки и нос. Шахтеры поднимаются на поверхность в более приличном виде. Пыль с воспаленной кожи смыть удалось легко, но зато стали отчетливо видны обильные черные точки застрявших в коже раскаленных песчинок. «Морда, как в угрях вся», – раскритиковал себя Женя.
Трогать угри было больно. Для дезинфекции Женя ошпарил лицо водкой и в самых расстроенных чувствах сел в то же кресло отращивать маскировочную щетину.
Выйти в люди удалось только через два дня.
САЙГАЧЬЯ МОРДА.
Капитана Саманова, перевели из строевой части в летное училище на должность командира роты. Быстро разобраться в ситуации не удалось, и капитан с первых же дней лишился возможности наладить нормальный контакт с подчиненными. Курсанты высшего летного училища несколько отличались от колхозников и лесовиков, в восемнадцать лет призывающихся на срочную. Курсанты исполняли «Налево, кругом!», но как-то без особого пиетета перед четырьмя звездочками на погонах командира. На хамских курсантских ухмылках было черным по белому написано – «Недолго осталось!».
Очень сильно подводила внешность. Капитан был худенький, носил костюм сорок шестого размера, не обладал заметным ростом. Зато его худое скуластое лицо украшал здоровенный мясистый с горбинкой нос, благодаря которому капитан в профиль напоминал сайгака, среднеазиатскую антилопу. Естественно, уже через неделю никто из курсантов кроме как Сайгаком капитана не называл. Где тут взаимопонимание устанавливать!
И Сайгак начал мстить! Весь объем военного интеллекта и всю силу тщедушного организма Сайгак положил на вычисление и ловлю нарушителей дисциплины и распорядка. В свои законные выходные он, переодевшись, фланировал по улицам города, стараясь увидеть и запомнить самовольщиков. После отбоя он без предупреждения врывался в комнаты и бытовки в надежде застать курсантов за распитием. Он проводил бесчисленные построения, отрывая курсантов от изучения аэродинамики и навигации и читая нудные нравоучения на тему перманентного курсантского грехопадения.
В итоге Сайгак достал!
Курсанты стали его бить. Бедного били в плохо освещенных переулках города, в подъездах общаг, везде, где удавалось поймать охотника и следопыта. Родилась формула-предложение: «А не ударить ли нам по сайгачьей морде?». Сразу находилось несколько свежеобиженных желающих ударить.
В один из душных июльских вечеров на полевом аэродроме двое курсантов в сумерках направились в сторону стоянок самолетов. Может они шли в караулку, может в парашютку, может что в самолете забыли, а может за водкой собрались в ближайшую деревню. Сайгак почувствовал добычу и, труся позади метрах в тридцати, начал в сумерках выслеживать нарушителей. Курсанты почувствовали погоню и замедлили шаг. Сайгак заволновался и остановился метрах в десяти от своих жертв. Курсант покрупнее ростом и погрубее голосом остановился, закурил и, обращаясь к звездам, громко сказал: «А не врезать ли нам по сайгачьей морде?!», и все так же глядя в пространство, сделал два резких шага в сторону оторопевшего Сайгака.
Бедного капитана сорвало с места, он прибежал в комнату командира отряда и, шлепая трясущимися губами о мясистый нос, начал жаловаться опешившему командиру на бандитов, алкоголиков и хамов в летной форме.
Командир терпеливо выслушал претензии, как мог успокоил капитана, а на следующий день отправил начальнику училища депешу с просьбой убрать Сайгака с аэродрома во избежание разлагающего влияния на курсантов.
РЕЧКА ТАНАБЕРГЕН.
По степи, петляя среди пологих невысоких холмов, то пропадая в зарослях камыша, то разливаясь неглубокими озерцами бежит речка. Вода в ней чистая, родниковая. Там, где дно выстелено желтым песком, веселая вода играет на нем солнечными бликами. Водоросли вытягивают по течению длинные зеленые ленты. Камыш беззаботно шуршит жесткими листьями в ответ на приставания степного ветерка.
Идиллическое место. Райская красота и безмятежность. Вот, только имя у речки странное. Вроде бы казахское по звучанию. Но такое русское по смыслу, присвоенное речке в отместку неведомому негру, если не полениться и прочитать название наоборот.
РЫБАКИ.
В один из знойных июльских выходных трое курсантов задумали сходить половить рыбу в протекающей неподалеку от полевого аэродрома речке. Снасть купили заранее в магазине спорттоваров. Червей копать не стали, решили рыбу удивить хлебным мякишем. В незамутненных степных речках пищи рыбе предостаточно. Тут тебе и мотыль и личинки и даже пиявки. Но, вдруг, ей мясная пища надоела и простого хлебушка хочется?
Час с небольшим пешего перехода и друзья достигли цели короткого путешествия. Красноперок, снующих среди водорослей видно в изобилии даже невооруженным глазом. Лов начался немедленно. Но начался он в основном с человеческой стороны. Рыба энтузиазма в ловле и интереса к хлебу особенно не проявляла.