И вот, наконец, с долгожданной кассетой с записями "Битлз" и несколькими черно-белыми их фотографиями "от Эмиля", я появился на очередной нашей классной вечеринке. Ребята были в восторге. Первые же аккорды ввели нас в шок. Это был не слащаво-буржуазный блюз и рок-н-ролл, который мы слушали раньше, а нечто новое, задиристое и от души. А исполняли не признанные мэтры мировой эстрады, а доселе никому неизвестные ребята на трех гитарах и ударнике. Без всякой оркестровки, на простых аккордах, сочиненные ими же песни! Это были свои парни. Девушки встретили мою находку без особого энтузиазма, требуя включить записи Поль Анки и Адамо. Но этому квартету суждено было совершить настоящую революцию в рок-музыке и добиться, как бы к ним не относились, всемирного признания и уважения. А вскоре и у нас появились первые битники, сменившие стиляг. Это отразилось и на моей прическе — а ля "Битлз" и гитарном репертуаре, а брюки-дудочки уступили место клешу. Но у нас в городе битломания и, появившееся позднее, движение хиппи не приняло массового характера. Большим уважением пользовались у молодежи так называемые "штатники",— имелось в виду подражание в стиле одежды и манерам поведения американским джазменам.
— У нас с ребятами была тогда и своя, так называемая, "биржа" — прямо у нашего дома — в небольшом скверике имени Пушкина, у бронзового бюста великого поэта. Мы выбрали это место для наших встреч не потому, что уж очень увлекались в то время поэзией. Рок-музыка, первые гитары, магнитофоны, девочки, культуризм — на время затмили для нас все остальные духовные ценности. Просто это было очень удобное место. А назывались такие места для встреч молодежных групп по интересам в нашем городе — "биржей". Соответственно, мы считали себя "биржевиками" Пушкинского сквера. Конечно, ничего общего с настоящей биржей это не имело, а было просто романтической игрой, как и многое в юности.
Нелька
— Вечером мы встретились с ребятами, чтоб обсудить тактику игры с одной из сильнейшей футбольной командой нашей школы. От этой игры зависело, кто будет чемпионом школы. Для меня игра эта имела еще большее значение. В команде противника будет играть Нугзар Ширяев, а это значит, обязательно, придет "болеть" и Нель ка. Они давно дружили с Нугзаром, переписывались, когда она жила в Германии и теперь открыто встречались. Нелька считалась девушкой Нугзара, но это не мешало ей с первого же дня своего появления в нашем классе осыпать меня недвусмысленными записками, И я не знал, как себя вести. Она мне определенно нравилась. Я ей, по всей видимости, тоже. Конечно, это было совершенно иное чувство, чем то, что я испытывал к Ноне. Я знал, что нравлюсь многим девочкам и не только нашего класса, но ни с кем серьезно не дружил. В их обществе чувствовал себя, почему-то, скованно, был неразговорчив, робок. Но это, к удивлению, еще более распаляло их любопытство. Они видели во мне этакого флегматичного романтика, и я с удовольствием принимал эту роль, не требующую от меня никаких усилий. Но девочек это, видимо, устраивало не всегда. Как-то, одна из них, кокетливая красавица, намекнула мне, что будь я немного смелей — карьера Дона Жуана мне обеспечена. А я к тому времени еще ни разу даже не целовался ни с одной девочкой! Об этой, столь естественной стороне человеческих отношений, черпали мы свои познания, в основном из книг и кинофильмов. Успех любого фильма с припиской — "детям до 16 лет вход строго воспрещен" — был обеспечен. Мы штурмом брали кинозалы, нас ловили и выпроваживали, но мы смотрели через щели летних кинотеатров или с верхушек деревьев. Прекрасный, слабый пол был на самом деле всесилен. Эти впечатления дополняли и рассказы ребят постарше о своих мнимых и действительных амурных похождениях и победах, в особенности после поездок на море. Мне казалось, что стоит и мне поехать летом на море, а не в деревню к тете, и завеса над жгучей тайной будет открыта. И я стал уговаривать отца разрешить эту поездку.
— С Нелькой же я разошелся до того, что осмелился затащить ее на заднюю парту Весь класс с интересом следил за нами, а я сидел как чурбан и ничем не мог ее развлечь. Она кокетливо строила мне глазки, шуршала капроновыми чулками, пиная меня при этом своей мягкой коленкой. Ее полуоткрытые бедра, коленки, были так близки и соблазнительны, что и терял дар речи. Я проклинал себя за эту затею и молил бога, чтоб только не вызвали меня отвечать урок к доске. Но в то же время в голове сверлила назойливая мысль — положить руку на это чудо-Коленко, как это делали в фильмах или на скамеечках в Александровском саду. Но я старался отогнать эту дикую мысль — ведь, как мне казалось, этим я оскорблю и очень обижу Нельку. Она страшно обидится. И я сдержал свои порывы. На следующий день, набив сумку своими летними фотографиями и марками, приготовив несколько забавных историй, остроумных фраз и реплик из последних фильмов, я вновь устроился с Нелькой на задней парте. И все пять уроков был, как мне казалось, на высоте. Ребята одобрительно мне кивали. Нелька улыбалась. А я думал: — Хорошо, что вчера не поддался соблазну. Но, когда через пару дней, на экскурсии в Ботаническом саду, случайно, увидел, как она целуется в кустах с Нугзаром, и как он ее при этом ощупывает, то понял, что непростительно ошибся. Я презирал себя за трусость, но момент был упущен. Нелька, в последнее время, как-будто, стала меня избегать, хоть и периодически давала понять, что я ей все так же нравлюсь.