Знали бы полицейские, ни за что не отпустили бы его тогда у вокзала! Дед активно включился в революционную борьбу большевиков, но, постепенно, почему-то, охладел к ней и занялся портняжным ремеслом. Он очень любил семью, детей, всех многочисленных родственников жены. Большое место в его жизни заняла религия. Возможно, это было причиной его охлаждеиия к большевикам? Может быть. Но до конца своих дней он, бабушка и нее остальные в пашей семье, сохраняли теплые взаимоотношения со всем семейством Анастаса Микояна и Лазаря Туманяна, который безгранично доверял и любил моего деда. Бывая в Москве, дед всегда останавливался в доме Микоянов. Гостили у нас и сыновья Анастаса Микояна и его брат, известный авиаконструктор Артем Микоян. Дед много рассказывал о них, хранил фотографии и документы. Я тогда твердо решил, что если у меня когда-нибудь будет сын, я обязательно назову его именем деда — Арсен, что означает мужественный и, как-то, поведал об этом желании Нонне Она удивленно на меня посмотрела и сказала, что я, однако, большой фантазер.
Наши гости
— В любое время года наш дом, как и у многих в нашем дворике, был полон гостями. Кто только не приходил к нам — родственники, знакомые, друзья. Стол наш, в столовой, всегда был заставлен вкусной едой, вином. Когда только бабушка и мама успевали все это приготовить на двух керосинках до появления газовых плит! Припоминаю множество забавных эпизодов, связанных с гостями. Часто заходил к нам один из родственников по фамилии Абовян. Он любил выпить, но не знал меры. В один из таких визитов, бабушка поставила перед ним маленькую рюмочку, налив туда домашнюю водку — чачу. Визитер взял рюмочку и попросил принести тонкую бечевку. Ему принесли. Гость привязал один конец бечевки к ножечке рюмки, а второй намотал на кисть руки и выпил содержимое рюмки. Дед, внимательно наблюдавший за этой мизансценой, удивленно спросил — зачем он так делает?— "А, чтоб, Арсен Вартанович, случайно не проглотить этот "наперсточек!" — с бравадой ответил Абовян, указывая на рюмочку. Дед велел принести ему рюмку побольше. Но Абовян продолжал свои фокусы. Наконец, дед велел дать ему самую большую в доме 2-х литровую емкость для питья в виде потира и налил туда уже вина. Абовян остался доволен, и отложил в сторону бечевку. Но тут уже дед принес ему другую, длинную веревку. – ―А это зачем?", удивился Абовян.— А ты теперь обмотай одним концом себя, а второй конец привяжи к ножке стола, чтоб ненароком не свалиться и не утонуть в этой посудине" — с улыбкой ответил дед.
Абовян вначале слегка смутился, но, конечно, не растерялся, и гордо встав, с потиром в руках, произнес: "Как я могу утонуть в вине?! Ведь о моем умении выпить ходят легенды и даже слагают стишки, как к примеру: "Выпил бочку и не пьян, — Это Жора Абовян!" — и, довольный, опорожнил очередную порцию.
Помню, как приехал к нам погостить из Москвы профессор московской консерватории, Асатур Григорьевич Григорян, известный скрипач. В московской консерватории у него обучались как советские, так и зарубежные студенты. Это был импозантный, интересный мужчина. Он дружил с Зарик, и, бывая в Тбилиси, обычно гостил у нас. Узнав о его приезде, сосед, скрипач в нашей филармонии — Шура Нейман, тоже высокий, красивый, изъявил желание о встрече с московской знаменитостью. Любой гостивший в нашем дворике, считался гостем всего двора. Между гостями и соседями, зачастую, завязывалась дружба на долгие годы. Вечером дядя Шypa, прямо с очередного концерта, одетый во фрак, в бабочке, и со скрипкой в руках, зашел к нам домой.