Там никого не было.
Ни одного мужчины, ни одной женщины, ни одного ребенка. Ни его дочери. Ни маленькой внучки. Никого не было. Колония словно растворилась в воздухе. Постройки остались на месте (лишь покосились и заросли). Инструменты и материалы — в домах своих хозяев. Окруженные богатой почвой и лесами с дичью, могли ли они умереть с голода? Если бы здесь произошел мор, то где массовое захоронение? Если бы здесь произошла битва, то где ее следы? Не осталось ни одного знака. Было только две зацепки, на которые он обратил внимание: слово «Кроатоан», вырезанное по периметру стены; а также буквы «Кро» на коре одного из деревьев. Кроатоан атаковали колонию. Неправдоподобно. Они бы сожгли здесь все, до самой земли. И оставили бы тела. Тогда Уайт и догадался (или посчитал желаемое за действительное), что загадочные надписи оставили колонисты, чем указали, что переехали на соседний остров, Кроатоан. Однако, ему не представилось возможности подтвердить свою теорию. Погода испортилась, и экипаж торгового судна отказался оставаться у берега. После трех лет в жажде возвращения и нескольких часов на опустошенной земле, он встал перед выбором: вернуться в Англию и снарядить новую экспедицию, или остаться в одиночестве на чужом континенте, не имея ни малейшего понятия, в каком направлении искать остальных — если там было, кого искать. Уайт отплыл, больше ему уже не довелось побывать в Новом Свете. Он провел остаток жизни в печали, чувстве вины и полном неведении о судьбе колонистов.
— Думаю, — сказал Генри. — Ему повезло, что он не узнал правду.
Почти сразу после отплытия губернатора Уайта в Англию, жители Роанока стали страдать от странной болезни, вызывающей острую лихорадку. Она сопровождалась галлюцинациями и комой, а в конечном итоге, наступала смерть.
— Доктор Кроули считал, что мы заражаемся от местных. Он был бессилен обуздать болезнь. Через три месяца после отъезда губернатора уже десять человек среди нас пострадали от чумы. Через следующие три месяца — еще дюжина. Всех унесли в лес и там похоронили, чтобы не загрязнять почву возле поселения. Мы находились в постоянном ожидании — чье тело унесут следующим. Мы выставляли наблюдателей на восточном берегу, чтобы сразу узнать, если появится парус. Но никого не было. Возможно, мы и продолжали бы так жить, но произошло ужасное открытие.
Элеанор Даер не могла уснуть. В это самое время ее муж, неподалеку, всего в пятидесяти ярдах, сражался за свою жизнь. Тогда она оделась, завернула в одеяло спящую Вирджинию и пошла по морозному воздуху к доктору Кроули, чтобы провести ночь в молитве у кровати больного супруга.
— Войдя, миссис Даер с ужасом увидела Кроули припавшим к шее ее несчастного мужа. Услыхав ее крик, он отскочил назад и показал клыки. Встревоженные звуком, несколько человек с мечами и арбалетами вбежали в дом Кроули, где обнаружили ее уже зарезанной, а маленькую Вирджинию — в лапах вампира. Кроули велел им убираться. Они отказались. Не имея понятия, как сражаться с вампирами, они погибли мгновенно.
Их крики перебудили остальных колонистов, включая Генри.
— Я оделся и сказал Эдеве сделать то же самое, думая, что на нас напали местные. Мои пистолеты с вечера лежали заряженными, и я был полон решимости защищать свой дом до последнего. Но, добежав до поляны, бывшей центром нашего села, я столкнулся с невероятным зрелищем. С ужасным взглядом. Томас Кроули — глаза его были черны, изо рта торчала пара острых, как ножи, клыков — разрывал пополам Джека Баррингтона, забрасывая его внутренностями все вокруг. Я видел своих друзей, лежавших повсюду. У одних не хватало конечностей. У других — голов. Я вскинул пистолет и выстрелил. Пуля прочертила траекторию и пробила ему грудь. Это его не замедлило. Он двинулся ко мне. Не стыдно признаться, мужество сразу покинуло меня. Я думал только о том, чтобы сбежать. Спасти Эдеву и нашего не родившегося ребенка.
Генри развернулся и пробежал пятьдесят ярдов так быстро, как только мог. Эдева ждала его в дверях, он, не мешкая, схватил ее за руку и они бросились к перелеску. За которым был берег. Только бы нам успеть до бере…
— Я отчетливо слышал, как он бежит вслед за нами. Каждый его шаг. Каждый шаг ближе, чем предыдущий. Мы уже были среди деревьев. Наши легкие горели — Эдева не могла бежать так быстро, я почувствовал, он рядом, прямо за спиной.
Мы не добежали до берега.
Я запомнил не все. Помню только, что посмотрел на живот и понял, что мои раны смертельны. Моя плоть сломлена, руки и ноги бесполезны. Звуки затрудненного дыхания Эдевы — ее ждет тот же конец, что и меня. Она лежала на боку, ее желтое платье залито кровью. Ее льняные волосы слиплись. Я подполз к ней на сломанных руках. Посмотрел в глаза, распахнутые и далекие. Провел рукой по волосам, а потом просто смотрел на нее. Просто смотрел, как ее дыхание замедляется, потом она прошептала: «Не бойся, любимый». И замерла.
К рассвету Кроули перетащил большинство колонистов в лес. Теперь у него не осталось выбора. Странную болезнь можно было объяснить эпидемией чумы. Как падение человека с мачты — несчастным случаем, исчезновение девушки — самоубийством, а смерть рыбака — нападением дикарей. Но крики в ночи, исчезновение четверых мужчин, женщины и ребенка? Объяснить это он бы не смог. Они бы стали задавать вопросы. Разоблачили бы его. Что ему оставалось делать? Он выпотрошил их, одного за другим. Из ста двенадцати поселенцев только один избежал его гнева.
Кроули не смог убить Вирджинию Даер. Потому ли, что это ребенок, которого он лично принял? Потому ли, что первый англичанин, родившийся в Новом Свете? Такие вещи имели для него сентиментальную ценность. Она не помнит того, что произошло здесь, а юная помощница может скрасить долгие годы одиночества.
— Он вернулся из леса с ребенком в руках. Должен сказать, он очень удивился, застав меня живым — правда, на самом краю жизни — едва стоящим на ногах и уже вырезавшим ножом буквы «КРО» на дереве. Моим последним желанием было раскрыть имя убийцы. Убийцы моей жены и не родившегося ребенка. Быстро отойдя от удивления, он рассмеялся, потому что я дал ему замечательную идею. Отложив ребенка и взяв мой нож, он вырезал слово «Кроатоан» на частоколе у поста, улыбаясь от мысли, как Джон Уайт организовывает облаву и убивает в отместку ничего не подозревающих индейцев.
Кроули собрался было отсечь голову Генри. Но опять замешкался.
— Его внезапно поразило осознание, что он остался один англоговорящий человек на три тысячи миль в любом направлении — остался один на один со своей любовью к шуткам. И кто будет смеяться над ними? Я видел, как он, стоя на коленях надо мной, полоснул себе ногтем по запястью, и направил струю крови мне в рот.
Кроули похоронил последнего колониста и направился к югу, на испанские территории, неся в одной руке плачущего ребенка, а в другой — полумертвого юного Генри. Вскоре, после того, как прошли боль и галлюцинации, когда кости срослись, его новоиспеченный компаньон открыл ему глаза на новую жизнь в Новом Свете. Но сначала Томас Кроули решил устроить пир, чтобы отпраздновать появление английской крови на этой земле.
Он решил попробовать на вкус Верджинию Даер.
Через двадцать один день после того, как Генри принес его сюда, Эйб решил оставить свою комнату и осмотреть дом.
Я был удивлен, что моя комната без окон оказалась частью дома без окон. Дома, вырытого прямо в земле, где пол со стенами обложены камнем и глиной. Кухня, где он готовил мне еду на деревянной печи. Библиотека, откуда он приносил книги. Вторая спальня. Все было освещено масляными лампами, декорировано элегантной мебелью и картинами в золоченых рамах, которые, по замыслу Генри, имитировали окна в мир.