— Ну, давай, умоляю!
Я почувствовал две тонких струи, побежавших по шее, когда его клыки входили вглубь. Я закрыл глаза и приготовился встретить неизведанное; увидеть моих любимых мальчиков… но ничего не случилось.
Генри вынул клыки и отпустил меня.
— Некоторые люди слишком интересны, чтобы умереть, Авраам, — сказал он, вставая на ноги. Он снова взял свое пальто и шляпу и направился к двери, мимо троих встревоженных бойцов, чьи сердца колотились так же сильно, как и мое.
— Генри…
Он обернулся.
— Я закончу эту войну… но ты, ты сделай так, чтобы я до конца своей жизни больше не видел ни одного вампира.
Генри дал легкий поклон.
— Господин президент…
После этого он исчез.
Эйб не видел его до конца жизни.
12. «Голод нежити!»
Мы надеемся и пылко молимся, чтобы это тяжелое наказание войной скорее прошло. И все же, если Богу угодно, чтобы она продолжалась… — пока каждая капля крови от удара кнутом не будет отплачена другой каплей, от удара мечом, как было сказано три тысячи лет назад, — мы все равно должны верить, что «наказания Господни праведны и справедливы».
Авраам Линкольн, Вторая инаугурационная речь
4 марта 1865
Над Вашингтоном, округ Колумбия, повисла угроза нападения, и Эйб не мог упустить возможности побывать на поле боя.
14 июля 1864-го, не обращая внимания на мольбы личной охраны, он в одиночку, верхом, приехал в форт Стивенс{54}, куда генерал Конфедерации Джабал Э. Ирли привел семнадцать тысяч южан для прорыва северной защитной линии Вашингтона. Его встретили офицеры и стремительно затащили в форт, где он, под защитой каменных стен смог бы отдохнуть и выпить чего-нибудь охлаждающего.
Я не собирался нежиться и слушать военные байки — я приехал увидеть ужасы войны. Своими глазами посмотреть, от чего мой народ страдает уже три года, пока я находился далеко, в тепле и уюте. Я был полон решимости, и потому офицерам не удалось сдержать меня от того, чтобы подойти к парапету, увидеть артподготовку — увидеть, когда буря [канонады] стихла, как парни пошли в штыковую.
Фигура Авраама Линкольна в цилиндре возвышалась над полем, и потому он сразу стал заманчивой мишенью для стрелков из противоположного лагеря. Три пули просвистело рядом с ним в течение нескольких минут, от чего у его помощников случился не один приступ жуткой тревоги. Но когда стоявший рядом с Эйбом офицер получил пулю в голову и умер мгновенно, он почувствовал, как его уже бесцеремонно схватили за пояс пальто и тянут прочь, а также услышал голос первого лейтенанта (в будущем председателя Верховного Суда) Оливера Уэнделла Холмса:
— Боже, ведь вы — проклятый кретин!
Но это было не так.
Просто он совершенно утратил страх перед смертью.
xxxxxxx
В Белом Доме больше не было вампиров. Эйб изгнал их после смерти Уильяма и ссоры с Генри. Даже троица — самые умелые и жестокие телохранители — были отправлены назад, в Нью-Йорк.
Я сберегу Федерацию любой ценой, она заслуживает спасения. Я сберегу ее во имя людей, чьи кровь и гений воздвигли ее, для будущих поколений, которые будут достойны этой свободы. Отныне каждый час моей жизни посвящен работе во имя победы и мира — но будь я проклят, если хочу видеть хотя бы одного вампира.
Теперь охрана Первой Семьи состояла исключительно из живых, к тому же, по его настоянию, постоянно сокращалась. Каждый день телохранители все больше и больше ограничивались в действиях, все меньше и меньше оставалось кабинетов, куда им разрешалось входить. Несмотря на протесты Уарда Хилла Лэмона, Эйб настоял на том, чтобы совершать поездки в экипаже с откинутым верхом, если позволит погода, а также, чтобы в одиночку совершать ежевечерние прогулки от Белого Дома до Департамента Обороны. Как вспоминал Лэмон много лет спустя: «Я убежден, это было больше, чем презрение к опасностям. Я убежден, это было приглашение смерти» .
Запись в журнале от 20 апреля 1862, поясняющая безудержный фатализм:
В течение недели я видел в Белом Доме тысячу незнакомых лиц. Должен ли я относиться к каждому из них как к лицу возможного убийцы? Столько людей готовы отдать свою жизнь, чтобы забрать мою, что вряд ли есть смысл беспокоиться. Или я должен запереться в железном ящике и просидеть там до конца войны? Если Богу понадобится моя душа, Он всегда сможет забрать ее — в любой час и любым способом.
Со временем, как человек огромной силы воли, он, возможно, сумел бы одолеть депрессию, если бы она не подпитывалась извне. Спустя немного времени после смерти Вилли его старинный приятель Уильям МакКаллоу погиб, сражаясь за Федерацию, в связи с чем Эйб написал безутешной дочери друга. Слова утешения и советы он предназначал, в равной степени, как девушке, так и себе.
Ничто не может дать совершенного успокоения, только время. Сейчас Вы не можете и подумать о том, что когда-нибудь будет лучше. Не так ли? Но и это неверно. Вы должны быть уверенны, что счастье придет. Знать это, как непреложную истину, и тогда отчаяние отступит. То, о чем говорю, я твердо знаю по собственному опыту; нужно верить в это, и тогда Вам станет легче. Вместо мук вспоминайте о дорогом отце, и тогда Ваше сердце наполнит слегка печальное, но радостное чувство, такого чистого и даже святого свойства, которого Вы не знали раньше.
В то время, как Эйб хоть и сражался с горем, но все же возвращался к жизни, Мэри становилось все хуже.
За весь день она встает с кровати едва ли на час. Не занимается Тэдом, который угнетен не так смертью брата, как собственной матерью. Мне стыдно признаться, но бывают моменты, когда она бесит меня. Бесит, потому что, не будучи виноватой, она страдает приступами ярости и верит всяким шарлатанам, что за деньги «налаживают коммуникации» с ушедшими сыновьями. Она перенесла больше, чем способна вынести любая мать. Боюсь, она повредилась в уме, и разум уже не вернется.
II
Хотя Эйб и оборвал все контакты с Генри и его Союзом, он, будучи прагматиком, ради победы в войне с легким сердцем принимал их помощь. В Нью-Йорке огромный бальный зал (где Эйб впервые познакомился с Союзом и его планами относительно него) был переоборудован в штаб, с картами, грифельной доской и телеграфом. Они осуществляли симпатическую связь с вампирами из Европы. Они сражались везде, где могли, а также дополняли данные разведки Белого Дома сведениями от собственных шпионов. Эти данные поступали к Сьюарду, который — бросив в огонь все бумаги после прочтения — на их основе составлял доклады для президента. Из записи от 10 июня 1862:
Сегодня узнали, что конфедераты передают своих пленников южным вампирам для пыток и казней.
— Мы слышали о людях, — сказал Сьюард. — Которых подвешивали вниз головой и растягивали с помощью специальных зажимов. Используя плотницкую ножовку, двое вампиров разрезали их на две половины, вдоль, начиная снизу [от паховой области] . Пока они проделывали это, третий вампир ложился на спину, ниже несчастного — и упивался хлеставшими струями крови. Поскольку у пленника голова находилась внизу, его мозг продолжал работать, и он оставался в сознании все время, пока ножовка колебательными движениями проходила через его спину, желудок, грудь. Других заключенных заставляли смотреть на этот ужас, и мучиться, что с ними вскоре произойдет подобное.