— Восемьдесят и еще семь лет назад наши Отцы-Основатели здесь, на этом континенте, провозгласили новую, свободную нацию, цель которой — всеобщее равенство между людьми…
Он прибыл в Геттисберг принять участие в траурных мероприятиях по случаю гибели восьми тысяч человек, отдавших свои жизни за победу Федерации в недавней битве, длившейся три дня. Пока он говорил, Уард Хилл Лэмон (которого можно обнаружить сидящим рядом с Эйбом на одной из нескольких, сделанных по случаю дошедших до нас фотографий) напряженно вглядывался в толпу — рука на револьвере в кармане пальто; живот свело от волнения — только этот человек охранял президента в тот день.
Мы провели там три часа. Три часа самого пристального внимания — я был убежден, что убийца нанесет удар. Мне казалось, каждое лицо искажено гримасой ненависти к президенту. Каждое движение, казалось, предвосхищало покушение.
Первым делом при подготовке к поездке в Геттисберг Эйб отказался от охраны, ему казалось, что выступление в кольце вооруженных людей «неестественно» , когда скорбят по людям, погибшим за свою страну. Только когда Лэмон в полушутливой форме пообещал саботировать отправку президентского поезда, Эйб согласился взять его, но только его одного.
Рис. 14С-3. Уард Хилл Лэмон, по правую руку от президента во время Геттисбергского Послания, напряженно смотрит в толпу в поисках вампира-убийцы. Более пристальный взгляд на край фотографии указывает, что его тревоги не были безосновательными.
…и мы знаем, что эта смерть не может быть напрасной — что эта нация, хранимая Господом, получит новое рождение, когда станет свободной, и что подлинная власть людей, от имени людей и для людей не должна исчезнуть с этой земли.
Эйб сложил листок и сел на место, чтобы унять грянувшие аплодисменты. Он говорил не больше двух минут. За это короткое время он произнес, возможно, величайшую речь девятнадцатого столетия, которая навсегда отпечаталась в сердце каждого американца. И за это короткое время Уард Хилл Лэмон, самый преданный телохранитель Авраама Линкольна, принял решение, которое навсегда изменило историю Америки.
Напряжение в Геттисберге оказалось гораздо больше, чем он думал. Когда они ехали назад в Вашингтон, Лэмон, со всем глубоким уважением, сообщил президенту, что он больше не сможет его охранять.
V
8 ноября 1864, ночью, Эйб в одиночестве шагал под дождем и ветром.
Я решил побыть на телеграфе, один, без посторонних, как тогда, в Спрингфилде, много лет назад. Если проиграю, не хочу, чтобы меня утешали. Если выиграю, не хочу, чтобы поздравляли. У меня много причин радоваться в первом случае, и расстраиваться во втором.
Ко дню выборов война унесла пятьсот тысяч человек. Несмотря на такие грандиозные потери, всеобщую усталость и раскол относительно равенства на Севере, Эйб и его новый вице-президент, демократ Эндрю Джонсон из Теннеси, нанесли сокрушительное поражение своему сопернику Джорджу Б. МакКлеллану (тому самому МакКлеллану, которого Эйб отстранил после Антиетама). Восемьдесят процентов голосов от армии Федерации, чтобы переизбрать своего верховного главнокомандующего — изумительный процент, учитывая, что против Эйба выступил бывший федеративный генерал; невзирая на отчаянные условия, в которых они прожили последние несколько лет. Узнав результаты выборов, федералы, осаждавшие в то время столицу Конфедерации, Ричмонд, подняли рев, услышав который жители города решили, что Юг сдался.
У них были причины ждать поражения. Ричмонд уже несколько месяцев находился в осаде. Атланта (центр промышленности Юга) капитулировала. Со всего Юга на Север десятками тысяч бежали освобожденные рабы — южное сельское хозяйство приходило в упадок, а вампиры Конфедерации рылись в мусоре и пили кровь крыс. Как следствие, ужасные «призраки», резавшие и нагоняющие страх на федералов, стали встречаться значительно реже. К 4 марта 1865, дате второй инаугурации Эйба, война почти закончилась.
Не испытывая злобы, с милосердием, с непоколебимой верой в добро, как учит нас Господь, приложим все силы, чтобы закончить начатое дело, залечить раны нации, позаботиться о тех, на кого легло бремя битвы, об их вдовах и их сиротах, сделать все, чтобы получить и сохранить справедливый и долгий мир, как среди нас, так и с другими странами.
На параде, данному в его честь, мимо президентской трибуны промаршировал батальон негров.
Они отдавали честь, а у меня в глазах стояли слезы — в каждом из этих лиц я видел другое, то самое неизвестное мне лицо жертвы вампиров, взывающее к справедливости; лицо маленькой девочки на Старой Камберлендской дороге много лет назад. На каждом из этих лиц я видел муки прошлого и обещание будущего.
xxxxxxx
Генерал Роберт Е. Ли и его армия сдались 9 апреля 1865 года, положив конец Гражданской Войне. На следующий день Эйб получил письмо знакомым подчерком.
Авраам,
Умоляю тебя на время, пока читаешь эти строки, отказаться от вражды.
Ко мне отовсюду приходят радостные вести, что наш враг начинает исход — многие возвращаются в Европу, другие — в Южную Америку и на Восток, где им будет, конечно, сложнее охотиться. Они смотрят в будущее, Авраам — и они видят, что Америка, теперь и навсегда, стала страной живых людей. Как и твой знаменитый одноименец, ты был истинным «отцом народа» в течение этих четырех лет. И, как и от твоего знаменитого одноименца, Господь потребовал от тебя невероятную жертву. Ты вынес это достойно, так, как едва ли мог вынести живой человек. Ты благословил будущее, для тех, кто живет ныне, и тех, кто еще будет жить здесь.
Ты — ее гордость.
Всегда твой, Г.
Еще мальчиком Эйб решил «истребить всех вампиров в Америке». Это оказалось невозможным, но он сделал еще лучше: сделал жизнь вампиров в Америке невыносимой. Но был один вампир, что выжил и остался здесь… который верил, что мечта о нации бессмертных все еще достижима — но только, если умрет Авраам Линкольн.
Его звали Джон Уилкс Бут.
Рис. 3Е. Джон Уилкс Бут (сидит) позирует вместе с президентом Конфедерации Джефферсоном Дэвисом для портрета. Ричмонд, 1863. Единственное известное изображение, где Бут предстает в виде вампира.
13. Так будет с тиранами
Я оставляю вас, и надеюсь, что огонь свободы будет жечь ваши сердца, пока не останется никаких сомнений, что все люди равны и свободны.
Авраам Линкольн, речь в Чикаго, штат Иллинойс
10 июля 1858 г.
12 апреля 1865 года через лужайку перед Белым Домом в направлении колонн Южного Портика — где ясным весенним днем, таким, как этот, на балконе третьего этажа можно было увидеть президента — шел человек. Человек шел бодро, в руке держал маленький кожаный чемодан. Этим вечером в кабинете Авраама Линкольна шло обсуждение законопроекта о Секретном Отделе, лежащего на его столе, и так и оставшегося там до самой его смерти
Без трех минут четыре человек подошел к центральному входу и назвал дворецкому свое имя:
— Джошуа Спид, по приглашению президента.
Годы войны окончательно вымотали Эйба. Еще больше ослабила смерть Вилли. Он был хмурым, вел себя неуверенно. Морщины на лице стали глубже, под глазами чернели мешки, затягивали взор и добавляли мрачности. Мэри давно пребывала в депрессии, а в редкие минуты просветления тут же бросалась делать ремонт в помещениях, либо устраивала сеансы «коммуникации» с Эдди и Вилли. Их с Эйбом общение сводилось к неширокому ряду светских фраз. Где-то между третьим и пятым апреля, во время поездки в капитулировавший Ричмонд, президент написал на полях журнала небольшое стихотворение.