В результате Авраама снова захлестнула ипохондрия — трагическое состояние, описанное ещё в «Любовных элегиях» Овидия:
Друзья убрали из его комнаты бритвы. Сам Авраам вспоминал, что боялся носить в кармане перочинный нож{120}. Заседания Законодательного собрания были в разгаре, но на перекличках депутатов после имени Линкольн ещё долго не звучало «присутствует». Когда же он вернулся, то некоторое время мог говорить только шёпотом{121}.
Через три недели Авраам смог описать своё состояние в письме в Вашингтон, партнёру и другу конгрессмену Стюарту:
«Я теперь самый несчастный человек из всех живущих. Если все мои переживания поделить поровну на всё человечество, на земле не останется ни одного радостного лица. Не знаю, станет ли мне когда-нибудь лучше, с болью предчувствую, что нет. Но оставаться в таком состоянии я больше не могу. Мне кажется, я должен либо умереть, либо прийти в себя…»{122}
Что удерживало Линкольна от отчаянного шага в небытие? Его лучший друг Джошуа Спид вспоминал: Авраам признался ему, что не боится умереть и даже в какой-то степени хочет этого, но одновременно испытывает непреодолимое желание жить до тех пор, пока не будет уверен, что мир стал немного лучше оттого, что он в нём жил{123}.
К концу зимы Линкольн с удивлением обнаружил, что он «пока ещё не умер и не сошёл окончательно с ума»{124}. Он снова рассказывал анекдоты, которыми заставлял «содрогаться от хохота» почтенное Законодательное собрание{125}. Но ни в доме Эдвардсов, ни в весёлом кругу спрингфилдской молодёжи Линкольн не появлялся. С Мэри они не встречались, и если виделись, то случайно, раз в несколько месяцев.
Мэри делилась переживаниями с близкой подругой. В её письмах видны горечь от невозможности общаться с Авраамом и одновременно желание, чтобы всё пошло по-другому, чтобы «её „Ричард“ снова стал самим собой». «Ричард» — это Ричард II из шекспировской хроники, неоднозначная, трагическая фигура, король, уверенный в божественности своей власти, но совершивший много несправедливостей и в результате низложенный, пленённый и убитый. Возмущение поведением Ричарда-короля сменяется в конце хроники желанием вернуть его на трон, что перекликается и с прежним отчаянием Мэри, и с её желанием восстановить отношения.
Неизвестно, долго страдали бы они от разрыва и чем закончились бы эти переживания, если бы в начале 1842 года Элиза Фрэнсис, сорокалетняя жена издателя местной газеты, расположенная и к Мэри, и к Аврааму, не взяла ход событий под свой контроль. Однажды она пригласила в гости Авраама, не предупредив, что в доме будет Мэри, а та, в свою очередь, не подозревала, что встретится с Линкольном. Они увиделись в гостиной, и миссис Фрэнсис попросила их снова стать хотя бы друзьями. Встречи стали происходить в просторном доме бездетных Фрэнсисов. Начался новый роман — осторожный, утаённый от окружающих, даже от супругов Эдвардс, абсолютно уверенных после «судьбоносного первого января», что Линкольн не пара их Мэри. Очень не скоро Эдвардсы узнали о тайных встречах и… приняли их, согласившись, что пока всё должно быть спрятано от посторонних глаз и ушей. «Этот мир мужчин и женщин так зыбок и непрочен, — говорила Мэри сестре, — что лучше будет держать ухаживания в секрете»{126}.