Неспешный ход событий форсировала… дуэль! Причиной сё стала, конечно, политика.
В феврале 1842 года разорился и закрылся Банк штата Иллинойс, на поддержку которого виги потратили столько сил. В результате потеряли всякую ценность его кредитные билеты, которых на руках у жителей было на три миллиона долларов. Торговля и коммерция испытали сильный удар, на рынке снова вернулись к бартеру, к натуральному обмену. В администрации штата в то время преобладали демократы, и один из них, финансовый контролёр Джеймс Шилдс, публично объявил, что банкноты разорившегося банка не будут приниматься для уплаты налогов. Штат отказывался признавать собственные ценные бумаги!
Виги возглавили кампанию протеста против таких мер, а поскольку Шилдс был крупной политический фигурой, второй по значимости после Дугласа, Линкольн решил высмеять сто публично. 2 сентября 1842 года на страницах «Ежедневника Сангамона» появилось якобы пришедшее из захолустного «Затерянного местечка» письмо «вдовы Ребекки», грубоватой, необразованной, но обладающей практической смёткой{127}. «Ребекка» подметила, что Шилдсу легко уничтожить ценность бумажных денег штата, поскольку сам он получает своё большое жалованье (24 сотни в год) серебром. Походя Шилдс был назван «столь же дураком, сколь и лжецом» и выставлен самодовольным и заносчивым болваном-богатеем.
Линкольн показал своё сочинение Мэри и её подруге Джулии Джейн, и те не просто пришли в восторг, но и взялись написать продолжение! 16 сентября они рассказали читателям ежедневника, что Шилдс счёл себя оскорблённым «тётушкой Бекки», «взбесился, как мартовский заяц», и вызвал её на дуэль. «Тётушка» соглашалась при условии, что Шилдс наденет для поединка юбку, а потом предлагала, чтобы этот известный холостяк на ней женился («мне нет и шестидесяти», и… «господин редактор, разве не лучше жениться, чем драться?»). В дополнение к последнему письму редакция приложила стихотворное сочинение некоей Кэтлин (снова дело рук Мэри и Джулии), в котором вся история приходила к неожиданному и с виду благополучному финалу: якобы Шилдс действительно женился на вдове Ребекке: «Забыты старые любови, он прочно связан со вдовой…» и т. д.{128}
Шилдс, вспыльчивый ирландец, тщеславный и лишённый чувства юмора, потребовал от редактора газеты Фрэнсиса назвать имена авторов оскорбивших его «читательских писем». Линкольн, дабы прикрыть участие дам в этой истории, разрешил редакции сообщить, что это он написал первое письмо из «Затерянного местечка». Шилдс не стал отвечать ни опровержениями, ни встречными сатирами — бывший военный, меткий стрелок вызвал Линкольна на дуэль.
Ещё была возможность обойтись без схватки — если бы Линкольн публично полностью отказался от своих обвинений, однако его соратники увидели в требованиях Шилдса «унижение» и «попытки запугивания». Линкольну пришлось подбирать секундантов. Как вызываемая сторона, он имел право выбора оружия и решил не соревноваться с противником в стрельбе. Он вообще попробовал сначала отшутиться: «Может, будем кидаться друг в друга навозом с пяти шагов?»{129} Всерьёз же Авраам предложил тяжёлые кавалерийские палаши, оружие, с которым имел дело во время войны с Чёрным Ястребом. Он не только рассчитывал на свой рост и длинные руки, но и справедливо полагал, что дуэли на холодном оружии редко заканчиваются смертельным исходом: поединки часто шли «до первой крови» и прекращались после нанесения даже не очень сильных ран. «Я не собирался ранить Шилдса, — говорил позже Линкольн, — разве только из необходимости защититься. Хотя я мог бы развалить его пополам, от макушки до копчика». Стрелок Шилдс пробовал возражать, предлагал пистолеты или ружья, называл палаши «варварским наследием минувших веков», на что Линкольн резонно отвечал, что и сама дуэль является варварским наследием минувших веков, поэтому оружие вполне ей соответствует{130}.
Препятствием к дуэли было законодательство штата, запрещавшее поединки и грозившее виновникам тюремным заключением от года до пяти лет. Обошли закон просто — местом дуэли выбрали остров на Миссисипи, принадлежавший соседнему штагу Миссури (там за дуэли не наказывали, и остров пользовался такой большой популярностью у дуэлянтов, что его прозвали «Кровавый»). Надо было спешить, поскольку Спрингфилд уже шептался о предстоящем поединке и власти вполне могли арестовать подозреваемых в нарушении закона.