Линкольн был в это время в Чикаго по судебным делам, и муниципальный совет попросил его выступить с речью. Торопливость в подготовке этой речи очевидна — у Авраама было только полтора дня. И всё-таки, помимо изложения почерпнутой из предвыборных брошюр и преисполненной подвигов военной биографии 12-го президента США, Линкольн постарался отыскать черты, благодаря которым Тейлор занял высшую должность — «не ложе, устланное розами, но полное шипов». Генерал-президент, говорил Линкольн, впечатлял окружающих «неприхотливостью, самопожертвованием, стойким следованием своему долгу. Он не потакал праздным развлечениям, не появлялся в публичных местах в поисках оваций, но спокойно и уверенно, как Земля на своей орбите, всегда находился на посту». Умирая, он имел полное право сказать: «Я свой долг исполнил, я могу уйти». В жизни Тейлора Линкольн увидел иллюстрацию библейскому «унижающий себя возвысится» (Лк. 14:11), ибо страна обязательно отзовётся на самоотверженное служение — благодарностью и высокими почестями, чем «умягчит смертное ложе, словно пуховыми подушками»[23]. То, что американский народ выбрал Тейлора президентом, даёт, помимо прочего, урок молодому поколению: «Важно знать, что столь непреклонная поступь по пути долга обязательно будет отмечена и приведёт к вершинам».
Затронув библейскую тему, Авраам поднялся до рассуждений о проблемах жизни и смерти, в те годы коснувшихся его особенно близко: «Смерть президента напоминает о том, что все мы смертны, ибо когда уходят обычные люди, мы не задумываемся об этом, но расставаясь с великими и знаменитыми, мы поневоле погружаемся в печальные рассуждения: „Так чем же, о смертный, гордиться тебе?“».
После этой поэтической строки Линкольн перешёл к чтению одного из своих самых любимых стихотворений, подходящего к печальному настроению аудитории: произведения шотландского поэта Уильяма Нокса «Смертность» («Mortality»), в котором рассуждения о бренности земного существования наталкивают на вечный вопрос о смысле жизни, столь остро вставший тогда перед отставным политиком:
А траурный список всё пополнялся. В 1852 году ушли из жизни семидесятилетний Дэниел Уэбстер (по оценке Линкольна, «один из величайших людей нации»{211}) и 75-летний Генри Клей. Это были потери национального масштаба. В день поминовения Клея Спрингфилд погрузился в траур: остановился бизнес, закрылись лавки, печальная процессия прошла от епископальной церкви, в которой была отслужена панихида, к зданию Капитолия штата, где выступил Линкольн{212}. Он не просто перечислял заслуги Клея — он словно отвечал на вопрос, чему он сам научился у знаменитого деятеля.
Это Клей, говорил Линкольн, своим примером «преподал нам как минимум один полезный урок: любой человек, как бы беден он ни был, если действительно захочет, сможет получить достойное образование и с его помощью заслужить уважение окружающих». Это Клей сумел сконцентрировать в себе качества политика — красноречие, умение трезво оценивать ситуацию, непреклонную волю, — которые по отдельности не редкость, но нечасто соединяются в одной личности. Клей сумел поставить эти качества на службу всеобщим, а не локальным интересам. Он любил свою страну не столько потому, что это была его страна, сколько потому, что это была свободная страна, а все стремления Клея были посвящены делу свободы.
23
Метафора заимствована Линкольном из духовного «Гимна № 31» Исаака Уоттса (1674–1748): «Иисус может сделать так, чтобы и смертное ложе / Казалось мягким, как пуховые подушки» (см.: