- Привет, Рома, - кивнул Иннокентий, сделав красочное ударение на букву "о". - Ух, ты! Книжки читаешь? Ну-ка, ну-ка...
Он подошел к столу и протянул правую руку в приветствии, в то время как левой выдернул из рук тяжеловеса книженку, внимательно оценив взглядом потертую годами обложку.
- Карышев! Уважаю, - улыбнулся мужчина, считывая имя автора. - "Моя крыша - ГРУ". Интересно... Про себя что-нибудь нашел?
В отличии от своих охранников, Роман оценил шутку и ухмыльнулся. Он указал рукой на стул и по-хозяйски развалился в старом офисном кресле.
- У тебя, Ромка, выпить ничего нет? - поинтересовался Иннокентий, откладывая моментально утерявшую всяческий интерес книгу на стол.
- Кеша, ты чего?! - возмущенно развел руками атлет и многозначительно поднял толстый указательный палец вверх. - Это же святая святых... Академия Спорта!
- Ну, нет так нет, - вяло махнул рукой мужчина. - Ну, рассказывай... Нашли моего дяденьку?
- Должничка? Нашли, - кивнул головой тот и злорадно ухмыльнулся. - Чуть ли не до утра его "разговаривали". Крепкий сученок попался.
- Ну и?
- Под утро пригрозили обширным обрезанием и он раскололся... И где деньги, и где товар. Кеша, я вот только не пойму... Чем такие люди думают, когда собираются всех вокруг пальца обвести?
- Явно не головой, - согласился Иннокентий.
В маленькой лишенной всякого комфорта комнатке нависла гробовая тишина. Каждый из собеседников думал о чем-то своем. Иннокентий пробежал глазами по стенам, приметив, что неплохо было бы сделать кое-какой косметический ремонт, раз уж Роман временно устроился здесь, как в каком-то кабинете для "интимных", негласных встреч. В отличии от шикарного офиса на Тверской, где располагалась охранная фирма Романа, в "кладовке" Академии Спорта подмоченная сыростью штукатурка отваливалась от потолка кусками, украшающие стены забавные обои в мелкий выцвевший цветочек, приклееные по всей видимости еще в советские годы, топорщились и сворачивались в углах и местах стыковки. Из немногочисленной мебели в комнате находились вышеупомянутая школьная парта, старое директорское кресло, в котором сидел тяжеловес Роман, два стула с протертой обивкой и солидный плоский телевизор "Toshiba" в компании с DVD-проигрывателем, стоящие на тех же картонных коробках, в которых и были принесены.
Постепенно взгляд вернулся на молчаливого Романа. Последний по-прежнему сидел по-хозяйски развалившись в кресле и смотрел с одной стороны на Иннокентия, с другой куда-то сквозь него. Маленькие, заплывшие глазки атлета не выражали никаких эмоций, холодными стеклышками уставившись в одну точку. Гость невольно вздрогнул, в какой-то момент почувствовав место куда упирался безмолвный леденящий взгляд собеседника. В лоб, в самую серединку между бровями. Сидя на аккупированном им стуле, Иннокентий чуть сдвинулся в сторону; взгляд незамедлительно последовал за ним, не теряя отмеченной цели.
Мужчина прищурился и вопросительно уставился в глаза атлета, пытаясь распознать о чем задумался тот. Но какие мысли посещали этого огромного человеко-быка, российского минотавра, сказать было трудно. На вид у него и мыслей никаких не должно было быть, но Иннокентий отлично знал, что в отличии от остальных дуболомов за плечами Романа были и золотая медаль среднего образования, и красный диплом высшего.
Мужчин свела давнишняя деловая встреча. Тогда еще Роман был главной поддержкой и опорой во всех делах преуспевающего банкира Александра Андреевича. Но из-за не любви к сидячей бумажной работе в свое время Роман отказался от предложенных позиций и посчитал целесообразным остаться в охране. Ему, как верному псу, искреннe нравилось преподносить шефу стопроцентный в успехе результат. При этом Роман знал, что оцениваться будет не только конечный результат его работы и работы его парней, но и, как в спорте, оригинальность решения. При одинаковом наборе гимнастических фигур выигрывает тот, кто закомпaнует их в наиболее изящную композицию. Оригинальность, которую всячески поощерял Александр Андреевич, не была самоцелью, но являлась гарантом сохранения безопастности.
Будучи профессионалом в работе, Роман так увлекался, что не замечал неумолимо несущихся мимо лет, а ведь у него была и семья, и два сына-погодки. Но вечно занятый работой, мужчина даже и не заметил как мальчишки выросли, пошли в школу. Его переодические неуклюжие попытки вникнуть в налаженный годами быт семьи безаппеляционно отрицался. Среди близких он стал чужаком. Привыкший обращаться с оружием и спортивно сложенными парнями, в быту Роман все делал не так, как надо – то ли посуду мыл, то ли сыновей воспитывал. Над ним подтрунивали, его одергивали, с ним смирялись, как с неизбежным бытовым злом. Роман все это замечал, совершенно по-детски обижался и "уходил с головой" в работу.