— Спасибо огромное, вы меня так выручили, просто спасли. Я вам так благодарна…. До сих пор вернуть не могла.
— Деньги забери, — почти потребовал я. — Не я один помогал, а многие земляки.
— Я вышла к защите, — как праздник сообщила Аврора, — хочу чистой, без каких-либо долгов быть.
— Это не долг, — возразил я.
— Все равно возьмите, — настаивает она. — Теперь поможете другим.
— Нет, — я ведь тоже упертый.
— Тогда, — Аврора несколько смутилась, задумалась, — если моя защита пройдет, вы с супругой и я пойдем в театр. Я так мечтаю в Большом театре побывать… А то столько лет в Москве, и нигде не была, разве что в библиотеках.
— Хорошо, — согласился я, — только на эти деньги, я думаю, мы не раз в театр сходим.
— Спасибо, — сияла Аврора. — Можно вас на защиту пригласить?
Наверное, по привычке, только я один в диссертационном зале сильно волновался. А защищающаяся Аврора была, как мне показалось, очень уверенной, и это неудивительно: она владела материалом, четко, ясно и лаконично отвечала на все вопросы. Ни одного «шара» против. А один из оппонентов вполне серьезно заявил, что после некоторой доработки эта работа соответствует уровню докторской.
Что касается меня, то я был горд за Аврору и потрясен. И единственно, что мне оставалось — достать билеты в Большой театр, изначально лишь два. А Авроре соврал, что жена приболела.
Если честно, на тот момент я сам в Москве жил уже второй десяток лет, лишь пару раз был в театре, и то по принуждению, — через профком билеты навязывали, а в Большой Аврора пойти заставила.
От Большого, декораций и самой атмосферы я был в некотором шоке, но от оперы стал зевать, а во время антракта, как и все, поторопился в буфет, взял два бокала шампанского с некими мыслями насчет вечера с Авророй. Но она категорически отказалась пить и так жестко пристыдила меня, мол, какой-никакой, а мусульманин, что и я к бокалу еле притронулся; заодно понял, что она недотрога.
Тем не менее, мы еще пару раз ходили в театр. Кстати, от балета уже и я был в восторге, а более — от возможности быть рядом с ней. Однако это продолжалось недолго. В Чечне уже шла война, и она как-то обмолвилась — братья воюют.
Я на это почему-то не обратил особого внимания. И как-то, помню, по весне — погода была прекрасная — она к театру не явилась, и лишь на следующий день я узнал, что Аврора уехала в Грозный — брат погиб.
Вернулась она не скоро, внешне почти не изменилась. Только вот вместо театра стала меня агитировать идти в мечеть, хотя бы на пятничную молитву. Я как-то сумел от этого отказаться, но отказаться от встреч с ней я уже почти не мог. Все искал повода встретиться, а увидимся — я не знаю о чем говорить, разве что о науке и моих неудачных изысканиях. И до того я, видимо, договорился, что она как-то предложила:
— Давай соединим твою физику и мою микробиологию.
На что я предложил иное:
— Давай лучше соединим наши судьбы.
— Вначале только наука, — строго постановила Аврора. — Вы ведь женаты. Дочь…
— Я себя считал всю жизнь самым упорным и трудолюбивым, — продолжал свой рассказ Ломаев. — Однако Аврора — что-то особенное. И главное, у нее все по графику, по плану, все расписано — и никаких отклонений. И где-то через месяц-полтора после начала совместной работы, когда она полностью освоила мой материал, заявила: через год будешь защищаться, заранее подадим заявку, а сейчас публикации, побольше статей.
Честно говоря, я сомневался, а ее требование к труду было почти несносно: я выспаться мечтал, а тут телеграмма — еще один брат погиб.
Вернулась она из Грозного через две недели: сильно изменилась, исхудала, даже почернела:
— Отца жалко, — не раз повторяла, — столько детей воспитал, а своего собственного угла до конца жизни не заимел. Гибель сыновей его подкосила… А в Чечне еще больший бардак… Нам надо работать.
С еще большим усилием и усердием она взялась вновь за мою работу, так что через год я крайне удивил своего научного руководителя:
— Кто помогал? — был первый вопрос.
Я все, как есть, рассказал.
— А на защите сам отстоишь или тоже подруга будет отвечать?