«Вот вы и пойдите, — настоятельно предложили ему. — Восстановите НИИ, мы вам подсобим».
Его жена, что все грезила родными краями, — ни в какую. В глубине души и он с ней был солидарен. В Чечне у них жилья нет, разруха, даже школ нет, а он хотел, чтобы дети его учились в мирном месте, но сам поехал в Чечню.
Провожая, жена все время твердила, что в Чечне до науки дела нет, да и сам не выдержит более недели. И если бы не эти колкости, он бы через день в Москву сбежал; ведь Цанаев с детства привык, да и иного не ведал, ко всем благам цивилизации плюс еженедельная банька с товарищами, а там и выпивка и прочее, что есть и доступно в европеизированном обществе.
А Чечня образца 1999 года — это почему-то Ичкерия, тут провозглашен основным законом шариат: какое уж там пить, даже за запах спиртного палками бьют. Так это более на слуху и для агитации и устрашения на местном телеэкране. А в жизни — кто пил, так и пьет, правда, какой-то суррогат, от которого три дня в себя прийти не можешь. Да без этого не проживешь, можно с ума сойти от происходящего вокруг: после первой войны весь город в руинах, и даже признаков возрождения нет, наоборот, руководство республики, якобы одолевшее Россию, вновь грезит войной, все вооружены, и, конечно, им не до науки. Вот только премьер-министр — известный во всем мире полевой командир, принял Цанаева и, поглядывая на его предложения, почесывая густую бороду, выдал:
— Ты на военном заводе работал?
— Я по научной части.
— Неважно… Бомбу сделать сумеешь? Ядерную… Надо. Деньги у нас есть.
Цанаев не знал, что ответить. Ведь перед ним не просто глава правительства, это же, согласно средствам массовой информации, террорист № 1 в России и в мире, но не дикарь, по крайней мере, почти закончил высшее учебное заведение в центре России, прямо при нем неплохо изъяснялся по телефону с собеседником из Москвы, явно с начальником — деньги вымаливал, а ему, подытоживая разговор, грубо, с издевкой:
— На бомбу все, что хочешь, дам, а на науку — зачем? Мы и так все знаем: все в руках Бога, — от одного этого следовало бежать, но и это сделать в Грозном нелегко, прямого сообщения с Москвой нет — кругом блокада.
Цанаев был в унынии, и уже свое грязное белье собирал, как знакомый предложил попариться.
Почти в центре Грозного — частный надел, и все, как положено в бане: и пар, и веники, и после стол от всего ломится, так что жить захотелось, как среди ночи премьер с сопровождающими завалился, оказывается, здесь не впервой.
В предбаннике стало тесновато, да как говорится, изба красна не углами, а пирогами: шашлыки, плов, тосты, и вдруг охрана услышала шорох на чердаке, команда проверить — а премьер достал огромный пистолет:
— Зачем кого-то посылать, когда быстрее пулю послать? — и он в потолок — всю обойму.
Еще штукатурка осыпалась, как выяснилось: на чердаке сын хозяина что-то искал, к счастью, даже не задело. Цанаев не хочет знать, пил ли террорист № 1 или не пил, как велит шариат, но с тех пор в Грозном он старался не пить. А от той бани польза была — премьер дал добро на восстановление НИИ, не намекая больше на бомбу.
Правда, одно дело — устное распоряжение в какой-то бане, а другое — получить на руки документ, помещение, бюджет. И больше он премьера не видел — не подпустили, и ни за что он бы ничего не восстановил, если бы не простые чиновники, как он их до этого называл — клерки; простые, образованные гражда-не Чеченской Республики, которые смотрели на него то с удивлением, мол, зачем приперся из благодатной Москвы; то с надеждой, хоть кто-то, как и они; то удивленно — кому это надо? Но, тем не менее, все они, вопреки всему, ему абсолютно во всем помогали, даже порою нарушая всякий закон, так что под НИИ получили небольшое полуразрушенное здание, старенькую машину и даже бюджет.
Но что это за бюджет — одно слово. И что может выделить разрушенная республика, если экономики вовсе нет? Так науки не будет — одно название. Да хоть начало есть, и Цанаев с этим зародышем поехал в Москву — авось, помогут.
Он даже иллюзий не питал. Ну, кто будет помогать отделяющейся с боями республике? Однако, все ученые России, начиная от Президента Российской Академии наук и министра вплоть до рядового ассистента, знали, какие процессы творятся в России, Чечня — полигон, и лишь знания, культура знаний Россию спасут. А ведь во всей России на науку лишь копейки выделяют, сами еле-еле концы с концами сводят — не пожадничали, подали мощную братскую руку молодой чеченской науке.