— Чем же?
Молодой человек вопросительно глянул на Ирэн.
— Можно, — кивнул Зубатов, — Мы все здесь по одному вопросу.
— Погромов ждут после пасхи, — листок из рук мягко опустился на стол, — Какой-то секретный указ царя…
— Кхм-кх, — снова поперхнулся хозяин кабинета и потянулся к бумаге.
Ирэн неожиданно почувствовала прилив сил. Выпрямилась.
«Чай так подействовал? — задумалась она, — Нет, скорее выстрел в десятку. Вы сядьте, Петруша, — начала она старую игру, мысленно обращаясь к исполняющему обязанности секретаря симпатичному офицеру, и тут же оборвала себя, — Заткнись! Доигралась раз, сама теперь сиди …»
— Знаете, Ирочка, — быстро глянул на нее Зубатов, — А я пожалуй, рискну распорядиться. Большие жертвы, говорите?
— Про убитых точно не знаю, а вот калек почти пятьсот и город в руинах.
Петр Афанасьевич открыл рот, в удивлении слушая странную беседу и, похоже, не совсем понимал реальность происходящего.
— Не удивляйтесь, голубчик, — повернулся в кресле Зубатов, — Когда-то и вам придется постигать премудрости невидимого мира. Вы думаете, почему я Вас из жандармского перевел? — и, выдержав паузу, сам же ответил, — Преданы, честны и верующий. Читаете много. Значит, чудеса Господни вам в новинку не будут. Атеистов нам кроме как на должностях дворника или приказчика не надь. Агентура же она разная Mon ami.
— Все равно не понимаю, — рванул воротник френча Петр Афанасьевич.
— Я тоже, — по-товарищески и с изрядной долей юмора в голосе успокоил его Зубатов, — Нам теперь главное письмо соорудить по форме и с учетом информации от Ироиды Семеновны, — Мигнул он девушке. — Как вы смотрите, сударыня, если мы завтра вам документы справим честь по чести на основании вашей бумаженции, а то подзатянули вы с легализацией-то. Дел много. На бал завтра собираться. Переодеться. И как у вас с французским?
— Только немецкий и слабо, — призналась девушка.
— Что так? — удивился Сергей Васильевич, — Неужели в вашей губернии с образованием настолькот тяжело?
Особое ударение на слове «губернии» ясно дало понять, как играть в присутствии офицера-секретаря, а тот уже оправился от первого изумления и тащил к себе конторку, бумагу и ручку с чернильницей.
— Обязательную часть сам пиши, — с чувствоми хлебнул чаю Зубатов, — Мне сейчас заход словесный в распоряжении нужен, чтобы ни о какой Пасхе в Кишиневе больше не задумывались.
Молодой человек заскрипел на конторке пером.
Приятное тепло разливалось по всему телу Ирэн.
Бодрость удачного окончания дня отступала и менялась местами с нечеловеческой усталостью.
За окном шумел город. Цокот копыт, топот бегущих, тарахтенье экипажей становилось для девушки привычным.
«Кое-что поменялось, — понимала она, — Хотя откуда я знаю. Может, и в наше время есть такие увлеченные милиционеры. Вон Сергей Васильевич ясно говорил про интриги. Про то, что большинство чиновников и служащих просто зажралось. О тупости завтрашних гостей на балу… — глаза закрывались, — Его превосходительство генерал-губернатор, — выплыла фраза из недавнего сна, — Доманерничалась», — выговорила себе Ирэн, засыпая.
Утро девушка привычно встретила с серым светом за окном и разноречивым пока слабым шумом города.
Оглядевшись, вспомнила, что Зубатов заставил ее все-таки перейти вчера в небольшой кабинет с кроватью.
— Ложитесь, как привыкли, Ирочка, — шепнул он напоследок, — а нам работать, — Если понадобится по женской части… — что прозвучало дальше, память выдавать отказывалась.
Сильно хотелось в туалет.
«Интересно, — задумалась девушка, лихорадочно одеваясь, — как у них тут устроено? Но ведь говорил же он что-то», — психовала она.
Выходить из комнаты было страшновато, и неожиданно Ирэн уловила знакомый тоненький запах.
«Помойное ведро! — вспомнила она Ефейкину науку и ситцевую занавеску за печкой у Хитрована, — Если так — спасена!»
Действительно, за неприметной дверцей, до боли напоминающей кладовку «Авроры», стояло пустое ведро, выдающее характерный аромат.
Жизнь налаживалась.
Кувшин с водой оказался возле кровати.
Девушка попила, и ей снова захотелось прилечь.
«Пускай сами будят, — решила она, забираясь обратно под одеяло, — Пасха же как-никак…»
Однако заснуть еще раз не вышло.
Дверь приоткрылась.
— Ирочка, просыпайтесь, — позвал тихий голос, — пора. Еще за платьем ехать.
«Прием, — вспомнила Ирэн, — Шопинг! Интересно, на какие деньги? Неужели на собственные оденет?»