Время остановилось. Ритмика жизни дореволюционной России покоряла Ирэн все больше. Она уже не вспоминала о телевизоре с обязательным повтором затасканных новостей, где часто только ради объема информации из «мухи дуют слона».
«Теперь понятно, почему на даче у мамы так хорошо, — рассматривала девушка через окно солнце, полыхающее красным и падающее за горизонт, — По-моему, они там даже радио не слушают».
Поколению, пережившему войну, действительно не было никакой нужды в благостях цивилизации. Похоже, мама и ее приятельницы даже с удовольствием бежали от них, прячась в укромный уголок, зеленеющий посадками и воинствующими сорняками.
Умиротворение наполнило Ирэн. Золотые блики куполов, выбиваемые последними лучиками, завораживали и превращали окружающую картинку в настоящий праздник.
— Что на стол городить будем, барыня? — заглянула в комнату Арина, — Меня уж расспрашивают, какого тут поля ягода заехала? Чем занимается?
— А ты? — заволновалась девушка, — Ты-то что отвечаешь? — инструкций Арине она не давала, а полицейское ведомство, насколько она помнила, всегда было в России не в чести. — И почему опять барыня? Ирой зови.
— Да не стоит по имени, вдруг выскочит где не надо и не переживайте вы так, — смеялась та, — Я же службу вашу знаю. Мне Ваня-покойничек, при котором служила, все объяснил. Вы у нас, Ироида Семеновна, теперь вдовствуете. Получили наследство. Сами не в себе после смерти немного, вроде как любили сильно мужа своего, почему чужого общества и не ищете. Люди же штука такая — никому неохота о плохом слушать, так что скоро утихнут и донимать не будут.
Небо Ойска стремительно темнело, сдавая позиции, а ночь совсем не спеша набиралась сочности лунного света и моргающих звезд.
Где-то вдалеке по Волге гукнул пароход. Стучали экипажи. Прогуливались, раскланиваясь, парочки, и никому не было дела до сидящей возле окна девушки, занесенной сюда роковым стечением странных обстоятельств.
«Забавно никуда не спешить», — усаживалась за вечерний стол Ирэн, с интересом рассматривая, как проворные руки служанки его сервируют.
Арина накрывала на одну персону.
— А сама что же? — удивилась девушка.
— Напробовалась, — отмахнулась та, — Пока соль — не соль, остыло — не остыло, сама уж ничего не хочешь.
Ирэн уловила в служанке странную недоговоренность.
— Правду говори, — потребовала она.
— Правду? — стрельнула глазами та, — Извольте, только нехороша та правда.
— Ну, — настаивала заинтригованная Ирэн.
— Нельзя слугам с барами кушать, — швыркнула совсем по-детски носом Арина, — Как и по имени зваться. Правило такое. Ровней себя после чувствуешь, огрызаться начинаешь не подумав. Так и до скандала недалеко, а скандал — считай увольнение. Мне зачем это?
— Не все сказала, — настаивала Ирэн, — Прямо знаю, что не все!
— Недаром по полицейскому ведомству служите, — загрустила служанка, — В самое сердце глянули. — Чувствовалось, девушка сердится, но в основном на себя, мол, не получилось утаить. — Ванечка мой покойничек тоже настаивал: за стол — да за стол, а как перехлестнулись мы с любовью, так и заставил в первый же день с ним усесться. Вот и досиделись. Может, если б не делала этого, не было бы сейчас так тяжко, — махнула рукой девушка, и в голосе ее послышался надрыв.
— Прости, — Ирэн не знала, что теперь говорить, и растерялась.
— Да ничего, — встряхнулась служанка, — Время пройдет, отвалится и эта короста…
«А с утра нужно в «Аврору» идти, — укладывалась Ирэн в заботливо расстеленную постель, — Время до обеда есть».
Действительно, расставаясь, Сергей Васильевич вчера заявил, что ждет ее в управлении во второй половине дня.
— Дилинь-динь-динь, — первые звуки колокольного перезвона вырвали Ирэн из сна не хуже будильника.
Не открывая глаз, она потянулась в постели и с удовольствием почувствовала, насколько хорошо отоспалась.
Еще с вечера она все пытала Арину, зачем на домашних кроватях хозяева ставят по столько подушечек, а в номерах на постели почему-то всего одна.
— Номера — вещь заморская, — крутилась возле кровати служанка, — Равно и уклад житейский. Что они в русском-то сне понимают? Нам же надо и здесь подложить, и тут подоткнуть. Вы ложитесь-ложитесь, я их в угол пока сгребу, а утром сами посмотрите, какая куда попадет.