— Идут, — как-то облегченно проговорил Антоха.
Дверь мягко открылась, и в квартиру зашли воры.
Взгляды. Фигуры. Двое. Еще один.
Раздвинув плечами остановившихся на пороге, протиснулся Лопотуша. Последним зашел Хитрован.
— Вечеруете? — на правах хозяина шагнул он к столу без тени иронии.
— Привет, Федор, — отозвалась Ирэн, — Здравствуйте и вам всем, господа воры.
— А чего такая смелая? — ужом крутнулся за стол рядом с ней молодой парень с цепким взглядом, — Или смерти себе ищешь?
В груди у Ирэн что-то окаменело. Не от страха — нет. Проснулась в ней какая-то первобытная злость и яркими язычками забегала на том костре веселая ярость.
— Ты тоже смелый, что такие вопросы незнакомым задаешь, — улыбнулась она хитроглазому, — Или это когда с тобой еще четверо?
Вор опешил и неловкую паузу разрешил Хитрован.
— Напугал? — усмехнулся он вору и уселся за стол напротив, — Говорил я тебе, Басарыка, не выйдет у тебя Ирку в угол погнать, — Чего пришла-то? — глянул на нее он, — Говори давай, времени и так мало.
— Лопотуша сказал, пару часов клади на разговор, — внутренне осваивалась с обстановкой девушка. — Так что есть время.
— А не поняла зачем? — полез за стол, огладив свою бороду тот. За ним подались и двое остальных, пристально разглядывавших девушку.
Теперь пять пар глаз, подсвеченных керосиновой лампой, уперлись в Ирэн, и она чувствовала — каждый щупает ее по-своему.
Мужские крепкие руки тоже неторопливо устроились на досках стола, и лишь тонкие беспокойные пальцы Басарыки выдавали его состояние.
— Нет, — разлепила губы Ирэн, — Не поняла. А потом у меня разговор только к тебе, Федор.
— Ха! — сверкнул зубами на огонек фитиля Хитрован, — Два часа Лопотуша на сборы положил на сборы, ежели чего, мы же не государевы слуги — дела у всех разные. А что не один, так ты, Ирка, теперя девка легавая, и мои разговоры в одиночку с тобой не ходят.
— Ша, — подался вперед Лопотуша, — Федор говорит, с тобой не все так гладко, и мы хотели бы понять, что там у вас за секреты?
— А сам чего же не рассказал? — удивилась Ирэн, глянув на Хитрована.
— А кто поверит? — шаркнул ладонью по столу тот, будто смахивал невидимые крошки.
— Антоха подтвердит.
— Ага, с него, когда получили, имени неделю не помнил, — почему-то грустно фыркнул Басарыка.
— Не жалко? — глянула ему в глаза девушка.
— Закон! — произнес вдруг с кавказским акцентом четвертый, — И под воровский кулак ты его вывэла! Толка ты!
— Закон и вывел, — резко ответила Ирэн. — То, про что Лопотуша вспомнил, я позже скажу, а вам, господа воры, говорю так: я вашему закону не подчиняюсь, и потому свободная от него …
Договорить она не успела:
— Да кто ты такая, чтобы закон наш помоить! — гаркнул пятый.
— Остынь, дядя Юра, — просительно, но жестко, — перехватил его руку Хитрован, — Видишь, не боится она, да и сам понимаешь, что права. Говори, Ирка.
— А никто и не помоил закона вашего, — удивлялась собственному спокойствию Ирэн, — Я свободная от него лишь потому, что воровской жизнью не живу. Считаться — считаюсь, а почему? — обвела она взглядом застолье, — Именно воры мне первый приют здесь дали, и товарищество ваше мне по душе. Вот только как его увидала, так сердце опять кровью зашлось, — ткнула она в Антоху пальцем.
— Наука еще никому нэ вредила, — цыкнул кавказец.
— Что за наука?
— А когда в легавых будэте людэй крошыть, узнаэшь, — злобно оскалился тот, — На, гляды, — рванул он ворот рубашки, — Эта кость, гляды!
— Ткнул мужик в кривую как сабля ключицу, — Жандарм четыре раза ламал, скатына! Толка заживет, он снова! Вот тэбэ и наука! Мы воры, и нам плетки ваши как мама цалуэт!
— Там, где работаю, такого нет! — твердо сказал девушка, — Там только политика. За Кишиневский погром знаете?
— Ну, — недоуменно гукнул Хитрован, — А ты причем тут?
— Я же сказала, после удивлю, кто я, но ты-то знаешь? Так думай!
— Ах, это, — просветлел лицом Федор, — Понимаю. Ты же знала про него! И что не упредили всей охранкой?
— Упредили, но ведь Пасха была, — с отчаянием заговорила Ирэн, — Все, что могли, сделали, но кто же на праздники в России работает?
— Мы работаем! — со смехом гаркнул Басарыка, и воры невольно заулыбались.
Напряжение спадало. Ирэн ясно почувствовала: первая и самая страшная волна откатилась.
— Сюда-то чэго приперлась? — качнулся на оранжевый фитилек кавказец.
— А скучно стало! — засмеялась Ирэн, — Вон хоть и Антоху с Ефейкой повидала.