Когда в день отъезда Зубатов переписал приказ по управлению о денежном содержании Ирэн на три тысячи рублей годовых и подмахнул у полицмейстера, девушка неожиданно почувствовала слезы. Никто и никогда о ней так не заботился и дома, не говоря уж о работе в мебельном магазине.
Полицмейстер приказ подписывал при ней.
— Как вам у нас, Ироида Семеновна, работается? — пушил усы он, — Расцвели, я гляжу. Второе дело большое вы нынче сделали, — продолжал полицмейстер, — Мне смысл Сергей Васильевич доложил. Как не побоялись-то одна к ворам идти? Молодцом! — продолжал он, не ожидая ответа, — Таких результатов ни в одном управлении нет, — доверительно и тихо закончил он, — Вдохнули вы, душа моя, с видениями своими новую волну какую-то в нас. Ишь, шестеренки-то как закрутились. Вы на поезд сегодня, Сергей Васильевич?
— Бирск! — залетела в купе Арина, — Прогуляться хотели, Ироида Семеновна.
— Сергей Васильевич? — глянула на сыщика девушка, — Вы как? Пойдете?
— Гулять? — вывалился из какого-то дальнего уголка сознания Зубатов, — И сколько стоим?
— Последняя до Уфы заправка, — со знанием дела отчеканила служанка, — Ну идемте быстрее, там на вокзале герб с куницей…
— С куницей? — удивился сыщик.
— Ну, города герб, — тащила Арина Ирэн за руку, — Зверь на куницу похожий и птичка какая-то.
Остаток дороги тянулся неимоверно.
Ирэн чувствовала сомнения Зубатова, но по делам они больше не говорили и только ждали, когда же объявят прибытие.
Арина все пыталась расшевелить их или увлечь картами, но когда сыщик пригрозил выгнать ее в коридор, нахохлилась.
Ирэн явно чувствовала: служанке хочется сказать Зубатову какую-то гадость — и, чтобы разрядить обстановку, напомнила тому, что надо бы и вещи собирать.
— Точно, — оживился мужчина, — Пойду хоть отвлекусь немного, а то уж и мозги совсем набекрень — никак от дум своих оторваться не могу.
Прошел еще час. Потом еще.
«Заколдованная что ли эта Башкирия? — спрашивала себя Ирэн, не находя ответа и рассматривая в окно степные пейзажи, — Будто трое суток за сегодня проехали…»
Но додумать она не успела.
— Станция Подымалово, — заглянул в купе проводник, — Уфа следующая…
Меблированная квартира сразу не понравилась Ирэн. Была в ней какая-то напряженность, что ли.
Когда рассчитали извозчика и пили вечерний чай с остатками угощения Антоновского, девушка спросила служанку: чувствует ли она что?
— Ни при чем тут квартира, — после небольшой паузы ответила та, — Просто нехорошее что-то вокруг нас кружит-вьется. Говорит кто-то плохо или думает.
— Еще бы! — фыркнул Зубатов, — Такое громкое дело здесь готовят — Сто процентов и нас упоминают. Азеф по своим каналам наверняка знает, что уехали мы, а вот куда, загадка для него. Просчитает, что мы в Уфе, разное может произойти.
— А если попробовать на бобах кинуть, — глянула на Ирэн служанка, — Я с собою все взяла.
— Нет уж, — вспомнила перекинувшуюся Арину девушка, — Давай-ка пока без этого. — Неожиданно она вспомнила, как та загнала парочку в «Аврору», и ей пришла мысль о привлечении Арины к операции.
При Зубатове говорить не стала и оставила вопросы, как улягутся спать.
Нужды ложиться за печкой не было — в большой комнате стояли два широченных дивана с валиками.
Зубатову досталась помещичья кровать с никелированными шарами и неимоверных размеров гардероб, занимающий половину отдельной комнаты.
Спать ложились за полночь. Сыщик ждал, может, приедет его старый товарищ, нынешний подчиненный, но, видимо, срочной информации для обсуждения у того не было.
— Все, передумал, — собрался в свою комнату Зубатов, — Как спать-то буду? Опять полночи ворочаться.
— Сергей Васильевич, — окликнула его служанка, — Хотите сразу заснуть?
— Лекарства, какие? — повернулся в дверях сыщик.
— Да нет, — засмеялась девушка, — Сейчас я водички вам сделаю…
— Водички? — удивился Зубатов. Арина же тем временем выбралась из-за стола и проскочила мимо него на кухню.
— Вот, — вернулась она со стаканом, — Пейте.
— Что там? — глянул его на свет сыщик.
— Пейте да не говорите ничего, а то снова намаливать придется, — шепнула служанка. — Это просто вода.
— Ладно, — выпил разом сыщик, — Я хоть и не верю, но посмотрим, — зевнул он, — Ложиться пойду.
Беспокойство после объяснения служанки не ушло. Оно лишь обрело форму и запряталось где-то в укромном уголке сознания, почти не напоминая о своем присутствии.