Калеб связал мистеру и миссис Хьюмс ноги и руки.
- Ну, сделай губы буквой "О", - сказал он.
Даррен надул губы, и Калеб намазал их суперклеем "Neverapart". Затем он засунул Даррена между ее ягодицами и расположил его губы так, чтобы они касались ее ануса. Санни отпустил ягодицы, и они окутали директора, как две гигантские грелки для ушей. У миссис Хьюмс заурчало в животе.
Калеб отступил назад и оглядел дело своих рук. Даррен выглядел как человек, которого вот-вот расстреляют из пушки. Как по сигналу, в животе Барбары яростно заурчало. Что-то мерзкое просачивалось из нее.
- Ненавижу быть грубым и уходить, пока хозяева едят, но нам пора.
- С каких это пор срать на своих учеников заменило розгу? - сказала Барбара, напрягаясь в своих оковах.
Даррен пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Она была такой тупой, что ему стало тошно. Он не мог поверить, что потратил впустую сорок лет своей жизни, живя с ней. Когда они разлюбили друг друга? Двадцать лет назад? Прошло почти столько же времени с тех пор, как они в последний раз были близки. Он вымещал свое сексуальное разочарование на детях в школе, раздавая больные и извращенные наказания. А теперь оно вернулось, чтобы укусить его в виде гигантской задницы. Его пот обжигал глаза, как перцовый баллончик, и лицо было скользким от него. Если он выберется отсюда живым, ему сделают химический пилинг лица. Может ли быть еще хуже? Им просто нужно было продержаться до завтрашнего утра, когда Кимми, его дочь, позвонит и не получит ответа. Она забеспокоиться и наверняка приедет сюда.
В животе Барбары зловеще заурчало.
- Я больше не могу сдерживаться. Это начинает причинять боль.
Барбара застонала, и ее покрытая целлюлитом задница задрожала у него перед носом.
Даррен отчаянно пробормотал и попытался оторвать рот от ануса Барбары. Клей держался крепко. Однако это движение уткнулось носом в ее ягодицы, и он не мог дышать. Раздался приглушенный взрыв, и его щеки внезапно раздулись до предела от грохочущего пердежа. Он задержал дыхание на целую минуту, прежде чем втянул его в себя. На вкус он был как призрак дерьма, не полный, но с достаточным количеством остатков, чтобы вызвать неприятную встречу.
Рот Даррена наполнился слюной, и на него накатили волны тошноты.
- Ох, едрён-батон! Оx, божечки ты мой!
Даррену не понравилось, как это прозвучало.
Барбара неловко поерзала.
Раздался еще один приглушенный взрыв пердежа. Это заставило его вздрогнуть, и ему удалось освободить ноздри. Это был небольшой взрыв шампанского. Кишечная слизь и маленькие кусочки дерьма покрывали его рот. Тягучий кусок слизи из задницы свисал с нёба его рта и дразнил его язык. Его вырвало. Рвоте некуда было деваться, кроме как теч из его носа вниз и пробиваться в задницу Барбары крупными ручейками. Даррен был благодарен, что ни один кусочек моркови не попал ему в нос, иначе он был бы покойником.
- Фу, не блюй мне в задницу, - пожаловалась Барбара. - Я думаю, что этот мальчик Санни был очень милым. Он знает, как обращаться с настоящей женщиной. И ты видел... - oна замолчала, осознав, что сказала слишком много.
Даррен давно подозревал, что у его жены были романы. В животе Барбары заурчало, как раскат грома, и забурлило, как в провале. Он молился впервые в своей жизни. Было что-то гораздо хуже, чем сосать ее пердеж, и он знал, что это только вопрос времени, когда это произойдет.
- Этот шоколадный торт что-то сидит не очень хорошо. Я бы хотела, чтобы ты больше не покупал их для меня.
Он этого не делал. Барбара делала все покупки. Даррен не думал, что дело в шоколадном торте. Это была бутылка "Shit Ezzy" или ведро карри, которое она проглотила на ужин.
- Я... я думаю, мне придется покакать.
Даррен задумался, обновил ли он свое завещание. Да, он это сделал в прошлом году. Все достанется Кимми. А этот хрен Генри, который никогда не звонит и не навещает меня получит шиш. Мальчик, без сомнения, подвергался необычным наказаниям, когда рос, которым Даррен подвергал его за любые проступки. Например, клизмами с соусом Табаско вместо ремня, заставлял его сосать свой член, когда тот не ел зелень, или умываться из унитаза с плавающим в нём дерьмом, если он испачкался. Затем были специальные наказания, предназначенные для тех случаев, когда Генри осмеливался хмуриться на семейной фотографии. Ход мыслей Даррена был прерван резким движением задницы Барбары.
Барбара напряглась, и началось цунами дерьма. Он не мог достаточно быстро проглотить горячую, свернувшуюся жидкость из кишечника. Она хлынула ему в горло, как будто задница Барбары была краном, открытым на полную мощность, и заполняла его желудок. Он не мог дышать и в панике вцепился в задницу Барбары.