- Чё происходит?
- А-а-а, ах-ах, о Боже, я кончаю!
Прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз трахал женщину, что его хватило только для пары ударов. Когда его член взорвался, он просунул язык между губ Меган и обвел им ее свободный, влажный рот, как будто они целовались по-французски. Сквозь эйфорию своего семяизвержения ему показалось, что он почувствовал, как у нее дернулся язык. Должно быть, это было его воображение. Потом она укусила его. Он отпрянул назад, и остатки его спермы описали дугу в воздухе и брызнули на ее обнаженный живот.
Меган резко выпрямилась. Одно из ее глазных яблок пристально смотрело вправо; другое нашло что-то интересное в задней части ее черепа.
Эта сука все еще была жива. Он не мог оставить ее в живых, только не после того, как снес ей пол головы. Он всегда морил Конана голодом за день до охоты на свиней. Если бы он напустил на нее собаку, ему не пришлось бы кормить его сегодня вечером.
- Конан! Конан! Фас!
Пес, который терпеливо ждал, пока его хозяин закончит трахать его ужин, бросился на Меган, оторвал кусок от ее мягкого живота и сунул морду в кровавую рану. Он мотнул головой из стороны в сторону, и скользкие катушки кишок рассыпались в кучу, размером с ведро. Его морда зарылась в них, и он набросился на тюбики с жидким дерьмом и кровью.
- Чертов пес съест все, чё угодно, - сказал Калеб, раздуваясь от отеческой гордости.
Руки Меган нашли зияющую дыру в животе, прежде чем ее ленивый взгляд повернулся на звук того, как Конан рвал ее внутренности. Выражение ее лица было пустым, пока она не поняла связь и не закричала. Пронзительный крик напугал стаю белых какаду. Визжа и шипя, они сорвались с ветвей эвкалипта в миле отсюда. Она перекатилась на колени, схватившись за зияющею рану в животе, и поднялась на ноги. Дыра в ее животе открывалась и закрывалась, как пасть умирающей рыбы, когда она, пошатываясь, попыталась отойти от Конанa.
Конан навострил уши и удвоил скорость своего обжорства, проглатывая фут кишок с каждым глотком. Он покончил с кучей потрохов, изрубил, содрогнулся и выблевал все это обратно. Не из тех, кто тратит пищу впустую, Конан уткнулся носом в ароматный холмик и рванул вниз по извергнутому кишечнику.
Меган схватилась за другой конец своего пищеварительного тракта. Собака не хотела делиться. Началась игра в перетягивание каната. С обоих концов брызнула паста из дерьма и предварительно переваренной пищи. Конан зарычал, Меган закричала, Калеб засмеялся, а Санни наблюдал за акулами. Внутренности разорвались посередине, и Меган шлепнулась на задницу. Она засунула свои кишки, покрытые собачьей слюной, грязью и листьями, обратно в дыру - как будто они волшебным образом могли снова прикрепиться.
Конан остался полным неудачником. Он бросился на Меган. Сто пятьдесят фунтов[3] собаки-тарана, врезавшиеся в нее, заставили ее рухнуть на землю. Его зубы сомкнулись на ее нижней челюсти, а она закричала и завопила. Зверь дернулся и затрясся, в то время как Меган повернула голову в противоположную сторону. Ее челюсть оторвалась и обнажила язык и заднюю часть горла. Конан отступил в тень эвкалиптов со своей добычей.
- Ода... ою... елюсь... ы... арь! - Меган попыталась встать, но ее поврежденный мозг посылал ей противоречивые сообщения, и она заскользила в пыли, как паук по льду.
- Би-лядь, эта сука не знает, как умереть, - сказал Калеб.
Даже Санни сделал перерыв в наблюдении за акулами, чтобы поглазеть.
Конан с хрустом проломил челюсть. Его длинный язык лизал жир с костей, пока он смотрел на Меган, которая металась в пыли.
Меган решила, что не хочет, чтобы ее челюсть вернулась, и потащилась прочь.
Конан подошел к ней и вонзил зубы ей в спину. Его массивные челюсти проломили ее ребра, как будто это были ветки. Меган не пыталась сопротивляться, она продолжала ползти по земле. Конан вырвал легкое. Вторе выскользнуло за ним, прикрепленное переплетением трубок. Они были похожи на черных пятнистых летучих мышей. Меган была курильщицей, но Конану было все равно.
- Как жевательный табак, мальчик, - сказал Калеб.
Слюни Конана превратились в каменноугольную смолу. Судороги Меган превратились в мучительные корчения в скользком разливе внутренностей, пока она окончательно не застыла. Конан никуда не сдвинется, пока не наестся досыта, поэтому парни забрались на чахлый эвкалипт и выглянули сквозь ветки. Дождя не было девять месяцев, и деревья были цвета сена.
- Заставляет задуматься, не так ли? - сказал Калеб.
- Да. Как акулы выживают в зарослях? У них есть аквариумы с рыбой или чё-то в этом роде?