Австралийский робинзон
(Жизнь и приключения Уильяма Бакли, рассказанные Джоном Морганом)
Австралийский робинзон (Жизнь и приключения Уильяма Бакли, рассказанные Джоном Морганом) / [пер. с англ. Р. М. Солодовник]; Акад. наук СССР. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1966. — 104 с.: ил.
The Life and Adventures of William Buckley. Tasmania: Printed and published by Archibald Macdougall, 1852.
Перевод с английского P. M. СОЛОДОВНИК
Ответственный редактор С. А. ТОКАРЕВ
Автобиографическое повествование Бакли (в другой транскрипции Бекли) — беглого ссыльного — англичанина, прожившего тридцать два года среди туземцев Австралии, есть прежде всего ценнейший этнографический документ. Бакли был одним из первых европейцев, вплотную соприкоснувшихся с австралийскими племенами в те начальные годы колонизации материка, когда эта колонизация еще совершенно не нарушила самобытного уклада их жизни. Он долгие годы жил их жизнью, кочевал и охотился вместе с ними, терпел нужду и голод, разделял их волнения и радости, во всем уподобился туземцам, обзавелся семьей. Он даже начисто забыл родной английский язык. Поэтому те сведения, которые сообщает Бакли об австралийцах, представляются куда более весомыми, чем сообщения позднейших наблюдателей, даже хорошо подготовленных специалистов-этнографов.
Наблюдения Бакли над бытом австралийцев правдивы, но очень отрывочны; о социальном строе туземцев мы узнаем из его сообщений очень мало, о верованиях — еще меньше. Сверх того, обо всем виденном и испытанном Бакли рассказывал впоследствии лишь по памяти, в рассказах его могут поэтому быть (и даже непременно есть) неточности, не говоря уже о пробелах. Но все эти минусы искупаются прежде всего искренностью рассказа.
От редактора
Автобиографическое повествование Бакли (в другой транскрипции Бекли) — беглого ссыльного — англичанина, прожившего тридцать два года среди туземцев Австралии, есть прежде всего ценнейший этнографический документ. Ценнейший уже потому, что Бакли был одним из первых европейцев, вплотную соприкоснувшихся с австралийскими племенами в те начальные годы колонизации материка, когда эта колонизация еще совершенно не нарушила самобытного уклада их жизни. И он не просто соприкоснулся с ними, нет, он долгие годы жил их жизнью, кочевал и охотился вместе с ними, терпел нужду и голод, разделял их волнения и радости, во всем уподобился туземцам, обзавелся семьей. Он даже начисто забыл родной английский язык. Поэтому те сведения, которые сообщает Бакли об австралийцах, представляются куда более весомыми, чем сообщения позднейших наблюдателей, даже хорошо подготовленных специалистов-этнографов, заставших, однако, лишь полуразрушенные остатки самобытного уклада жизни туземцев Австралии, да и к тому же по большей части не знавших их языка.
История жизни и приключений Уильяма Бакли во многом напоминает биографию другого такого же невольного бродяги — американца Джона Тэннера, которому суждено было провести тридцать лет среди индейцев Северной Америки: Тэннер, как и Бакли, тоже вполне усвоил образ жизни местных охотничьих племен и, подобно Бакли, лишь к концу жизни с трудом вернулся в «цивилизованное» буржуазное общество. Книга Тэннера, привлекшая в свое время внимание Пушкина, но лишь недавно изданная целиком на русском языке, является прекрасным источником для историко-этнографического изучения североамериканских индейцев. Не меньшее значение для этнографического изучения австралийцев и для общей этнографии имеет книга Уильяма Бакли.
Правда, возлагать преувеличенные надежды на сообщения Бакли (равно как и на сообщения Тэннера) не следует. Автор, малообразованный человек, забывший в своих странствованиях даже простую грамоту, меньше всего задавался научными вопросами в своих взаимоотношениях с туземцами, Он просто спасал и поддерживал свою висевшую на волоске жизнь. Наблюдения Бакли над бытом австралийцев правдивы, но очень отрывочны; о социальном строе туземцев мы узнаем из его сообщений очень мало, о верованиях — еще меньше. Сверх того, обо всем виденном и испытанном Бакли рассказывал впоследствии лишь по памяти, а за три десятка лет трудно все так точно запомнить; в рассказах его могут поэтому быть (и даже непременно есть) неточности, не говоря уже о пробелах.
Но все эти минусы искупаются прежде всего правдивостью и искренностью рассказа. Автор не приукрашивает ни себя самого, ни тех охотников-туземцев, с которыми он прожил столько лет и к которым очень привязался. Он очень ярко рисует благородные человеческие черты их характера, но не скрывает и темных его сторон. Постоянная межплеменная рознь и отчужденность, взаимное недоверие и вражда между племенами порождали частые столкновения, порой, казалось бы, по ничтожному поводу. А эти столкновения вели к человеческим жертвам, и жертвами были иногда ни в чем не повинные дети… Бакли не скрывает своего отвращения к этим жестокостям — равно и к таким ужасным обычаям, как каннибализм, умерщвление новорожденных, — но к самим людям у него сохраняется неизменно дружелюбное отношение. Своим тактичным посредничеством он сумел предотвратить кровавое столкновение английских колонистов с туземцами в районе будущего Мельбурна, причем в момент первого появления здесь колонистов оказывал важные услуги и той и другой стороне.