— Schmiss?
Он ответил на мою улыбку ещё более широкой.
— Так точно, штандартенфюрер, — теперь уже он кивнул на мою левую щёку. — Тоже?
— Напился, врезался и вылетел лицом вперёд через лобовое стекло.
— Вот уж ни разу не слышал, чтобы кто-то вылетал лицом вперёд из машины и резал только одну сторону лица.
— А ты смекалистый, — я усмехнулся.
— Я и сам фехтовальщик, герр штандартенфюрер. Я бы узнал фехтовальный шрам из миллиона. — Он тоже улыбнулся. — А к какому братству вы принадлежали, если позволите спросить?
— «Арминия», в Граце. Ты?
— А я в Вене. Родился и вырос там, и в университет там же ходил.
— Прекрасный город. Я там сейчас живу.
— Правда?
— Ну, вообще-то мой дом в Линце, но со всеми этими рейхсфюрерскими приказами становится всё сложнее и сложнее постоянно мотаться между двумя городами. К тому же, у меня дома жена на седьмом месяце, маленький ребёнок и тесть с тещей, в чьём доме я и живу.
Отто присвистнул и сочувственно прищёлкнул языком.
— Теперь понятно, чего вы на меня так набросились. Я бы тоже был не в лучшем расположении духа на вашем месте. — Он рассмеялся, но тут же вспомнил о моём звании и снова принял серьёзный вид. — Я прошу прощения, герр штандартенфюрер. Я не имел права такого говорить.
Его внезапные переходы от новообретенного лучшего друга к почтительному подчинённому всё больше и больше меня забавляли, и я в конце концов не выдержал и расхохотался.
— Ничего, Отто. Ты же не против, что я зову тебя по имени?
— Никак нет, герр штандартенфюрер. Это для меня большая честь.
— Зови меня просто Эрнст. Мы же оба австрийцы, так что предлагаю бросить весь военный этикет к черту, перейти на «ты» и быть друзьями.
Отто почти что с благоговением посмотрел на мою протянутую ладонь, взял её в свою — такую же огромную, как моя, — и крепко сжал.
— Эрнст.
— Отто.
Мы оба рассмеялись, глядя друг другу в глаза, как двое вдруг неожиданно воссоединившихся братьев-близнецов. Почему я чувствовал такую связь с этим парнем, я понятия не имел. Может, потому что мы и впрямь были похожи на братьев, два здоровых, угрожающе выглядящих австрийца с изрезанными лицами, которые могли драться на равных, и смеяться друг над другом всего несколько минут спустя. Почему-то я был уверен, что и он чувствовал то же самое.
— Так чьи приказы ты исполняешь, о которых мне не велено знать? — Я вдруг вспомнил, из-за чего началась вся драка.
Отто задумался, но всего на секунду.
— Группенфюрера Гейдриха. Только я тебе ничего не говорил.
— Как это я раньше не догадался? Хитрый недоносок! — выругался я и двинул кулаком по ближайшему ко мне чемодану. — Он снова что-то затевает у меня за спиной? Что-то, связанное с предстоящим аншлюсом?
На этот раз Отто не раздумывая кивнул несколько раз. Он очевидно, уже решил, кому отныне принадлежала его верность, и за это стал нравиться мне ещё больше.
— Я везу документы с особой директивой для доставки главе венских СС. Не думаю, что они будут противоречить тем, что тебе дал рейхсфюрер, но… Но думается мне, что Гейдрих просто-напросто не хочет, чтобы ты о них знал, с той целью, что когда аншлюс наконец произойдёт, ты будешь полностью лишён какого бы то ни было контроля. Естественно, я это основываю только на моих собственных догадках. Я спрашивал его о тебе пару раз, так как ты — глава австрийских СС, и я думал, что ты в первую очередь должен быть осведомлён, но он запретил даже имя твоё произносить в его присутствии. Не думаю, что он питает к тебе большую симпатию, по правде говоря.
— Поверь мне, чувство вполне взаимно, — буркнул я. Иметь Гейдриха в качестве личного врага было иногда даже забавно, но вот когда в дело вмешивалась политика, дело уже принимало крайне опасный поворот.
— Вот они.
Я взглянул на аккуратно сложенные бумаги, что Отто держал передо мной после того, как вытащил их из-под рубашки.
— Приказы Гейдриха. Совершенно секретно, — пояснил он, видя моё недоумение.
— Отто, он тебя расстрелять прикажет, если узнает, что ты показал их мне, — сказал я, предупреждая его о возможных последствиях.
Он только пожал плечами и положил документы мне на колени.
— Не узнает.
Я подобрал бумаги и взглянул на моего нового лучшего друга с улыбкой. Он тоже широко улыбался.