— Ну ладно, с этим я, допустим, согласен, — задумчиво ответил я. — Но всё же, это всё и так известно публике. Так в чем тогда вся секретность?
— Даже Отто, — Мелита напомнила ещё раз.
— Да, да, даже Отто.
— Мы сейчас работаем над тестированием нового помещения для массовой эвтаназии, — наконец сказала она тихим голосом и оглянулась через плечо, на всякий случай.
Я тоже оглянулся, даже не зная, зачем.
— И что это такое?
Она задумалась на секунду, будто решая, стоит ей продолжать или нет.
— Это специально сконструированный бункер, который построен таким образом, что выглядит как обычная душевая. Только внутри него вместо воды в трубы поступает углекислый газ.
Мелита остановилась и посмотрела на меня, пока я пытался понять, чего она такое мне только что сказала.
— Прости, но я ничего не понимаю, — наконец признался я. — Зачем вам пускать в трубы газ?
— Ну, допустим у тебя есть сто пациентов, назначенных на усыпление, так?
— Так.
— А теперь представь, что тебе приходится ездить по всему городу со шприцем, потому что только квалифицированные доктора СС имеют право на проведение процедуры, и затем составляют полный отчёт. И это только по Берлину. Вот нашему начальству и пришла в голову идея, как упростить нашу работу и перевести это всё в одно место. Идея такая, что мы берём всех этих людей, свозим их в наш центр, заводим их в «душевую,» чтобы не вызвать панику, закрываем дверь снаружи и… пускаем внутрь газ.
В этот раз я остановился и взглянул на Мелиту.
— Я, конечно, извиняюсь, но из моих ограниченных познаний человеческой анатомии, мне это что-то не кажется быстрой и гуманной смертью.
— Ты прав, это далеко от гуманной смерти. — Мелита отвела взгляд. — Иногда целый час уходит на то, чтобы все они задохнулись, и при этом они стучат в дверь и кричат… Вот поэтому доступ в ту часть здания и закрыт. Пока мы не найдём более эффективный способ, наши руководители строжайше запретили обсуждать тесты с кем бы то ни было. Потому-то я тебе и сказала, чтобы никому ни слова. Если кто-то вдруг узнает, что я тебе сказала, нам обоим конец.
— И кто же эти таинственные руководители, позволь спросить, кому в голову пришла такая вот «блестящая» идея?
— Не могу сказать. Прости.
Я продолжал пристально на неё смотреть, пока она наконец не сдалась.
— Это был личный приказ фюрера, но сам проект находится под непосредственным руководством рейхсфюрера СС и шефа РСХА.
— Гиммлер и Гейдрих, — я фыркнул и покачал головой. — Мне стоило раньше догадаться.
Мы остановились у ворот нового дома Мелиты.
— Неплохо ты тут устроилась. — Я решил сменить тему.
— Мне хорошо платят. — Мы стояли молча какое-то время, пока она не открыла ворота. — Хочешь зайти?
— Спасибо за приглашение, но боюсь, я опаздываю на свидание с бутылкой после всего того, что я только что услышал, — я попытался пошутить. Мелита виновато мне улыбнулась.
— Я знаю, как омерзительно всё это звучит, правда. Я всего раз присутствовала при тестах и… Ты прав, это совершенно ужасающее зрелище. Но мы скоро что-нибудь придумаем.
— Усовершенствованный способ убивать людей? — Я скептически приподнял бровь.
— «Усыплять» их.
— Нет. — Я рассмеялся. — Нет, нет, нет, это уже не гуманное усыпление, что мы сейчас обсуждаем. Я понимаю принцип всей программы и в каком-то смысле, я с ней согласен. Если, скажем, я вдруг попаду в автомобильную аварию и меня парализует от шеи и ниже, я сам лично попрошу об этом твоём усыпляющем уколе. Но если вместо этого ты потащишь меня в какой-то бункер, запрешь меня там с сотней других людей и начнёшь медленно душить газом, это уже совсем другой разговор, ты не находишь?