— Герр Кальтенбруннер?
— Что?
— Аннализа Фридманн. Она была вашим личным секретарем, разве нет?
— Я полагаю, вы уже знаете ответ на этот вопрос. Зачем меня спрашивать?
— Я спрашиваю не о её официальной позиции, я спрашиваю о ваших личных отношениях.
— А с чего вы вдруг так интересуетесь, спал ли я со своей секретаршей, доктор Гилберт? — Я постарался вложить как можно больше сарказма в свой голос, чтобы только убедить его, заставить поверить, что для меня она была никем. Пустым местом, просто еще одной хорошенькой девчонкой, которую я затащил в постель, чтобы сбросить его со следа. Хорошо было, что руки мои были спрятаны под одеялом; после того, что со мной случилось, я все еще не мог контролировать свои эмоции. Пальцы начинали слегка дрожать каждый раз, как меня что-то беспокоило, поэтому-то я и был рад, что психиатр не мог их сейчас видеть.
— Один человек говорил, что она была беременна. Вашим ребенком. — Он помолчал, пронизывая меня своими колючими глазами, выжидая, чтобы лицо мое предательски дрогнуло. Я собрал все силы и даже глазом не моргнул. — Этот человек утверждал, что вы были очень рады и даже гордились этим.
«Что же ты не задушил меня этой подушкой, когда у тебя была такая возможность, тварь ты бездушная? Говоришь, что мы были мучителями? А как насчет того, чтобы совать мне под нос газеты с фотографиями расстрелянных и повешенных солдат СС чуть не каждый день, доктор Гилберт? Как насчет того, чтобы злорадствовать, повторяя, как я к ним скоро присоединюсь? Как насчет того, чтобы ухмыляться, когда говоришь, что я заслужил все это? Как насчет того, чтобы допрашивать меня сейчас, в чертовой больничной палате, о моей женщине и моем ребенке, когда я полуживой и даже защитить себя толком не могу?!»
— Дайте угадаю, кто вас снабжает информацией, доктор, — сказал я с ядовитой улыбкой. — Вальтер Шелленберг, великий и могучий бывший шеф внешней разведки, знаменитая гиммлеровская тень, всегда что-то замышляющая и глубоко обо всем и всех информированная? Так вот, позвольте вас разочаровать. Мой бывший подчиненный терпеть меня не может, и скорее всего попросит у вас билет в первый ряд в день моей казни. Он не тот человек, которого я бы стал слушать на вашем месте.
— Я не понимаю вашего враждебного настроя, герр Кальтенбруннер. Если она действительно была вашим секретарем и состояла в рядах СС, она может дать показания в вашу защиту. Только вот, мы никак не можем её найти. Вы, случайно, не знаете ничего о её возможном местонахождении? Вам бы это очень помогло в суде.
Я расхохотался, хоть и голова вот-вот норовила взорваться изнутри от дикой боли. Поправляться после мозгового кровотечения, пусть и сравнительно неопасного, как меня заверил мой врач, было делом не из приятных.
— Так как она состояла в рядах СС, вы бы и её под трибунал отдали, доктор. Естественно, после того, как выпытали бы из меня все нужные признания, угрожая расправиться с ней, если не заговорю, а потом и её заставили бы все ваши документы подписать, угрожая ей моей смертью. Я был бы последним идиотом, если бы согласился вам помочь. К тому же, вы только зря время тратите. Она вам больше не поможет.
— Что вы имеете в виду?
— Она мертва, доктор Гилберт. Погибла вместе с мужем при одной из бомбежек в последние дни войны. Группа агентов ОСС установила их личности по военным медальонам. Сделайте запрос начальству, если хотите, они подтвердят. И прекратите меня дергать с этим. Я устал и хочу спать.
Он не знал о ней ничего, я сразу понял по тому, как он сглотнут и быстро отвел глаза. Он попытал удачу, основываясь на отрывочных фактах, данных ему Шелленбергом, и всего-то. Я проследил, чтобы он ушел, и только тогда выдохнул с облегчением. Она была жива, но, что самое главное, в безопасности.
— Мы живы и в относительной безопасности, да и только.
Мой отец глубоко затянулся и тут же немедленно закашлялся. Его осколочные ранения после его пребывания в госпитале его уже не сильно беспокоили. Его легкие же, напротив, были тем, что пострадало больше всего. Во время одной из атак, когда передние ряды батальона успешно продвигались вглубь вражеских укреплений, выталкивая их с их позиции ипритом, ветер внезапно сменил свое направление и бросил остатки ядовитого газа в сторону атакующих.
Естественно, солдаты в передних рядах прятали лица в противогазах, а вот те, кто сидел в траншеях в тылу, включая моего отца, вскоре начали хвататься за горло, пытаясь втянуть хоть какой-то воздух в их быстро отказывающие легкие. На его счастье, он быстро сообразил, что происходит и сразу же натянул противогаз; остальные же из его товарищей, которые не обладали его скоростью или смекалкой, задохнулись в течение всего нескольких минут.