Мелита была права в каком-то смысле, когда говорила, что она изменит мою жизнь навсегда. С того дня, как я открыл для себя все радости, какие только могло предложить женское тело, это стало своего рода одержимостью, и я умолял Мелиту провести очередную ночь вместе при любой возможности. Иногда она притворно закатывали глаза и жаловалась, что едва может из-за меня ходить, но ни разу мне так и не отказала.
Отец увидел нас, когда мы целовались у одной из таверн, после очередного ралли, и заметил по пути домой:
— Она хорошенькая.
— Да, очень даже.
— Смотри только, не наделай ей детей.
Я выразительно на него посмотрел, но он только рассмеялся в ответ. Недавно он начал работать юристом на одной из фабрик, и наше финансовое положение значительно улучшилось. Может, это было причиной тому, что отец снова стал прежним, каким он был до войны, гораздо менее озлобленным и резким. Казалось, что даже ралли его уже не так уж интересовали, и он продолжал посещать их скорее по привычке, чем из идеологических убеждений.
Я все меньше времени проводил со своими школьными друзьями и даже Ханнесом. Мелита и её университетские друзья открыли целый новый мир для меня: с политическими митингами, тайными собраниями на конспиративных квартирах, где лидеры группы зачитывали нам политические программы, провезенные контрабандой из Веймарской республики и призывающие к революции и смене режима. Пропахшие насквозь сигаретным дымом, мы пили свое пиво и сочиняли письма нашим немецким братьям, обещая им нашу поддержку и сотрудничество в том случае, если им удастся захватить власть. Это был новый и захватывающий мир, и мне безумно нравилось быть его частью, до одного дня.
Мелита и я, вместе с пятью нашими друзьями из одного из братств, ждали остальных наших товарищей на небольшой площади, когда я заметил Далию, направляющуюся в нашу сторону. На ней как всегда было длинное черное платье и легкая шаль на голове. Я так много раз представлял себе нашу встречу и всегда надеялся, что Мелита будет рядом, когда это произойдет, и тогда Далия поймет наконец, что она не была единственной девушкой в мире, и что она совершила самую большую ошибку в жизни. И вот мне представилась такая прекрасная возможность ей отомстить, но я почему-то занервничал и понадеялся, что она меня не заметит.
Далия всегда была скромной и благовоспитанной девушкой, и потому всегда ходила, опустив глаза в пол. Кто знает, почему она сейчас подняла их всего на секунду, заметив нашу группу, и наши глаза встретились. Она замедлила шаг в неуверенности стоит ли ко мне приближаться, только едва заметная улыбка осветила её лицо.
— Эрнст, по-моему, ты понравился еврейке. — Мелита, пряча руки от холода на моей спине под пальто, заметила Далию раньше, чем я успел отвернуться и притвориться, что не видел её. Остальные отреагировали на слово «еврейка», как стая охотничьих собак, и немедленно повернули головы к её маленькой, черной фигурке.
Далия медлила еще больше, но теперь больше от беспокойства и растерянности, особенно когда новые комментарии последовали от мужской части нашей группы.
— Эрнст, да ты действительно ей нравишься! Она глаз от тебя оторвать не может, ты красавчик-кобель!
— Ну, иди сюда, евреечка, не бойся, мы не кусаемся… Только если очень попросишь, ха-ха!
— Отстань от нее, ты ей не нравишься, ей Эрнст нравится!
— Прости, евреечка, но наш друг уже почти что женат на этой красотке!
— Ой, ну что вы! — Мелита прочирикала наигранно сладким голосом. — Разве я могу стоять на пути у такой чистой любви с первого взгляда? Эрнст, пригласи девушку на ужин, не разбивай ей сердце!
Я знал, что все они ждали какого-то ответа от меня, и что от этого ответа зависел мой статус, а может и само будущее в их группе. Я затянулся сигаретой, слегка прищурил глаза и фыркнул, глядя Далии прямо в глаза:
— Нет уж, спасибо. Я с еврейками не встречаюсь.
Это было именно то, что они хотели от меня услышать, судя по всем одобрительным смешкам и хлопкам по спине, что я сразу же получил.
— Ну извини, евреечка, мы сделали, что могли!
— Иди дальше по своим делам. Может, твои чары сработают на какого-нибудь раввина!
— Может, если бы ты так не куталась во все свои юбки, он бы согласился!
Я смеялся вместе со всеми, хотя и чувствовал себя как никогда отвратительно. Далия быстро отвела глаза, уже полные слез, спешно подобрала длинную юбку и почти перебежала на другую сторону площади, подгоняемая еще более громкими и непристойными выкриками. Позже тем вечером я напился и впервые в жизни в открытую надерзил отцу.