— Похоже, очень амбициозный молодой человек, — осторожно ответил я.
— Амбициозный — это не то слово. Слишком уж амбициозный. Тяпнет это потом Гиммлера прямо в… — Он фыркнул, не закончив предложения. — Только будет уже поздно. Терпеть не могу эту полудевку!
— Почему полудевку? — я не смог сдержать смешка.
— Он говорит, как девка, выглядит, как девка с короткими волосами, и пялится все время на себя во все отражающие поверхности, как девка. Эгоцентричный, самодовольный гиммлеровский подлиза! Ему самое место у Рэма в штаб-квартире, если хочешь знать мое мнение, а не в управлении СД!
Я ждал разъяснения его последней ремарки относительно лидера СА Эрнста Рэма, соперничавшего с нашим СС, но Дитрих только продолжал перебирать бумаги на столе, толком не зная, что искал.
— Почему у Рэма? — я не выдержал и осторожно спросил, о чем тут же и пожалел после взгляда, что Дитрих бросил в мою сторону.
— Ты что, не знаешь про Рэма? — он изогнул бровь вопросительно, ухмыляясь почему-то.
— Он — лидер СА…
Судя по его насмешливому фырканью, Дитрих имел что-то совсем другое в виду, когда задавал свой вопрос. Едва подавив очередной смешок, он наконец проговорил:
— Может, это и хорошо, что не знаешь. Но вот тебе добрый совет на будущее: если ты когда-нибудь встретишь Рэма на партийном собрании или же где-то еще, и он предложит тебе зайти к нему в кабинет, чтобы обсудить твое повышение «с глазу на глаз» — не ходи.
— Слушаюсь, — ответил я, так ничего и не поняв, но Дитрих уже сменил тему.
Как оказалось позже, у Гейдриха обо мне сложилось немногим лучше впечатление, чем у меня о нем. Тем же вечером так случилось, что мне удалось подслушать его разговор с Гиммлером, когда я курил под окнами штаб-квартиры, густо огороженной кустами и деревьями. Окна в кабинете рейхсфюрера были открыты, и я прекрасно мог слышать каждое слово, совершенно невидимый для них в темноте.
— Я просто не понимаю, почему он так нравится группенфюреру Дитриху. Кальтенбруннер то, Кальтенбруннер се! Он — это все, о чем он со мной говорит, если вообще говорит. Как будто мне дело есть до того, что там его Кальтенбруннер делает!
— Если вам нет дела, что же вы так возмущаетесь? — Я услышал усмешку Гиммлера.
— Я совершенно даже не возмущаюсь! Просто мне не нравится этот австриец, вот и все. Лично я считаю, что группенфюрер Дитрих слишком много надежд в него вкладывает, безо всякой на то причины. Он не произвел на меня никакого впечатления. Да и досье у него абсолютно ни о чём не говорящее. Почему Дитрих так к нему благосклонен, вот что меня удивляет!
— Кальтенбруннер делает сейчас крайне важную работу в Австрии. То, что вам кажется незначительным, на самом деле очень даже важно для будущего обеих стран. И не забывайте, у него намного меньше шансов на повышение в Австрии, чем у вашего брата здесь, в Германии, а вот препятствий на пути куда больше.
— А может он просто не так уж и умен, рейхсфюрер! — надменно бросил Гейдрих. Я немедленно состроил оскорбленное лицо, хоть он и не мог меня видеть, и мысленно пообещал себе добраться до этого самодовольной скотины при первом же случае. — Мое мнение таково, что все его продвижение по службе случилось исключительно благодаря личному отношению к нему группенфюрера Дитриха. Он до сих пор был бы обычным рядовым здесь, в Германии. Он выделяется только на фоне его собратьев-австрийцев. Все они — ничто иное, как кучка недалеких простаков, ни породы, ни ума, ни интеллигентности в них. Кучка безродных дуболомов, полезных только из-за их физической силы. И вообще, группенфюрер Дитрих убедился в чистоте его арийского происхождения? Он слишком уж смуглый, вы меня извините.
— Рейнхард! — Рейхсфюрер расхохотался. — Да чем он вам таким насолил? Вы его только встретили, и вот уже сочинили целую обвинительную речь в адрес бедолаги безо всякой на то веской причины! Конечно, он — чистокровный ариец, его предки жили в том регионе Австрии испокон веков. Он — типичный динарец, вот почему он немного темнее, чем ваш типичный немец. Фюрер тоже из Австрии, и у него черные волосы, как и у меня, баварца. Не всем повезло с такой молочно-белой кожей, как вам, мой дорогой Рейнхард, так что оставьте Кальтенбруннера в покое с вашими подозрениями. И не забывайте, никто, кроме вас, в его чистокровности еще не усомнился; зато вот вашу люди до сих пор проверяют.
Это было уже что-то интересное. Я быстро избавился от сигареты и навострил уши, стараясь не упустить ни слова.
— Вы прекрасно знаете, что это неправда, рейхсфюрер! — Похоже, что Гиммлер задел чьи-то нервы, судя по слегка дрожащему голосу его протеже с едва заметными в нем нотками паники. — Это все мои враги… Это они распускают про меня слухи, чтобы настроить вас против меня! Во мне нет ни капли еврейской крови, я жизнью клянусь!