Она не пошевелилась. Я снова бросил на нее строгий взгляд, надеясь, что это произведет на нее большее впечатление, как это всегда происходило с остальными моими подчиненными.
— Хоть я и должна признать, что я нахожу ваш талант отталкивать от себя людей достойным определенного восхищения, герр группенфюрер, но от меня вы так просто не избавитесь. — С этими словами она направилась к моему столу своим легким, но в то же время решительным шагом и без дальнейших церемоний взяла мой китель со спинки стула. — Одевайтесь, я отвезу вас домой.
— Я не поеду домой, у меня еще работы полно, — запротестовал я, но она и слушать не стала.
— Во-первых, вы не в состоянии делать никакую работу, герр группенфюрер. А во-вторых, вас завтра рейхсфюрер ждет с докладом в девять, и даже не думайте, что я вас вот в таком виде к нему пущу. Это позор и для вас, — продолжала она свою поучительную речь, бесцеремонно взяв мою руку и засовывая её в рукав после того, как я не предпринял никаких попыток самостоятельно надеть китель. — И для меня, как вашего личного помощника. А я не хочу, чтобы рейхсфюрер снова мне высказывал за ваш неподобающий внешний вид.
— Мой внешний вид вас не касается, — упрямо проворчал я, выдернул китель у нее из рук и надел его. Про то, чтобы забрать пистолет из ящика теперь можно было забыть, и хоть у меня и был еще один дома, она уже испортила мое суицидальное настроение. — Почему вам все время нужно…
«Совать нос не в свое дело?» Хотел сказать я и не смог, потому как это прозвучало бы слишком грубо даже для меня. Но она тем не менее всё равно все поняла без слов и улыбнулась мне без единого намека на упрек.
— Потому что мне есть до вас дело, как вам такая причина?
— Вас муж уже должно быть дома заждался, — я попробовал привести свой последний аргумент.
Аннализа только махнула головой в сторону двери.
— Я вам сейчас куда больше нужна, чем ему. Идёмте.
Я последовал за ней в гараж, где она без труда нашла мою машину на её обычном месте и открыла для меня пассажирскую дверь. Я был слишком уставшим и пьяным, чтобы настаивать на том, чтобы самому вести, в потому молча забрался внутрь и отвернулся к окну.
Аннализа завела машину и, после того как мы ехали какое-то время в тишине, спросила негромко:
— С вами все в порядке, герр группенфюрер?
Я чуть не подавился слезами от искреннего участия, переполнявшего её голос. Я отвернулся еще дальше от нее и быстро стиснул глаза рукой.
— Все отлично. Просто пьяный и усталый.
Я почувствовал на себе её ищущий взгляд, как только мы остановились на светофоре.
— Хотите поговорить со мной, герр группенфюрер?
— Нет! — рявкнул я, надеясь, что ничем не прикрытая грубость заставит её наконец замолчать и оставить меня наедине с моими страданиями, которые я хотел испытать в одиночку, потому что я не нуждался ни в чьей жалости и не заслуживал ничьей любви.
Она помолчала какое-то время, а затем произнесла, немного обиженно:
— Вы знаете, что меня больше всего задевает, герр группенфюрер? Что это не вы, это совсем не похоже на настоящего вас, и из всех людей я единственная, кто это видит и пытается вам помочь, но вы каждый раз отказываетесь от моей помощи. Почему вы так усердно стараетесь показаться хуже, чем вы есть на самом деле? Почему хотите, чтобы все вас ненавидели? Почему хотите, чтобы я вас ненавидела?
«Потому что я так безумно боюсь, что ты меня оттолкнешь», я едва не прошептал ей в ответ, но вместо этого только сжал до боли челюсть, чтобы измученные слова не сорвались с губ в момент слабости.
— Я пришла к вам в самый трудный момент моей жизни, после того, как похоронила брата и ребенка, — мягко продолжила она. — Я именно вам доверилась из всех людей. Я саму жизнь свою отдала на вашу милость, когда попросила вас помочь мне с Гейдрихом. Я не побоялась вам все рассказать. Так почему же вы так боитесь мне довериться?
— Простите. — Это было все, что я сумел из себя выдавить, не разрыдавшись при этом в голос. — Прошу вас, давайте не будем больше…
Аннализа понимающе кивнула, словно чувствуя мое крайне ранимое состояние, а затем накрыла своей маленькой теплой рукой мою и крепко её сжала. Я зарылся головой между воротом кителя и окном и закрылся другой рукой, пряча от нее свое мокрое лицо. Она тактично притворилась, что ничего не заметила и продолжила смотреть прямо перед собой, держа мою руку в своей всю дорогу до дома, убирая её только чтобы переключить передачи на светофорах.
Я собрал все свои силы, чтобы выглядеть более или менее нормально, когда она открыла дверь моим ключом и включила неяркий свет в прихожей. Я надеялся, что хоть тогда она уйдет, но Аннализа проследовала за мной до самой спальни не произнеся ни слова, сняла с меня китель, усадила меня на кровать и даже стащила с меня сапоги, несмотря на все мои протесты.