Бруно эта идея ещё больше понравилась, судя по его одобрительному смешку, как и остальным моим товарищам.
— Он впустую говорить не будет. — Бруно подмигнул нашим ухмыляющимся сообщникам, дёрнув большим пальцем в мою сторону. — Он меня однажды чуть не убил, а я, между прочим, его друг! Не хотел бы я встретить его в тёмной аллее, и особенно если он зол, как черт, как сейчас!
Больше смешков и одобрительного говора последовало, пока я не без удовольствия наблюдал за цепной реакцией, что я невольно запустил одной единственной фразой. Слово о моих планах относительно Доллфусса продолжало передаваться по цепочке, находя все больше и больше поддержи среди эсэсовцев, которые были так же «благодарны» нашему любимому диктатору за этот незапланированный «отпуск», как и я. Однако, это не совсем пришлось по нраву надзирателю, главенствующему над нашим сектором, который не особенно оценил нашу говорливость и передышку, что мы решили сделать без его на то разрешения. Быстро — и верно — приняв меня за главного подстрекателя, он направился в мою сторону, с рукой на кобуре.
— Вам кто позволил прекратить работу? — спросил он, хмурясь, но тем не менее сохраняя разумную дистанцию. Мудрое решение, принимая во внимание то, что он едва доставал мне до плеча, даже в его форменной фуражке.
— А у нас перекур, — отозвался я со всем сарказмом и издевкой, какую только мог вложить в голос.
— И кто же санкционировал ваш перекур, номер один-четыре-семь-три-пять? — надзиратель попытался ответить тем же, прочитав номер, всего несколько часов назад нашитый на мою рубашку.
— Во-первых, меня зовут Эрнст Кальтенбруннер. Но для вас «доктор» Кальтенбруннер. — Я приправил свою новую издевку очаровательной фальшивой улыбкой, вызвав тихий ропот одобрения со стороны моих товарищей, которые и вовсе перестали работать и теперь стояли полукругом в ожидании готовящейся разборки. — А во-вторых, это мои подчиненные, и это я санкционировал их перекур.
— Я здесь главный! Я говорю, когда вы работаете, а когда отдыхаете!
Я почти что готов был зааплодировать храбрости надзирателя, старавшегося сохранить порядок любыми способами, но, в виду того, что никто к работе возвращаться не собирался, рыл себе все большую яму.
— А ты в этом уверен? — Я подступил ближе к нему, уперев руки в бёдра и щуря глаза как можно более провоцирующе.
Он расстегнул кобуру, но не отступил.
— У нас с тобой что, будут проблемы? — спросил он, кладя руку на пистолет.
— А вот это от тебя зависит.
В этот раз смех и подначки эсэсовцев стали ещё громче. Надзиратель быстро окинул взглядом собравшуюся толпу, оценивая ситуацию и медленно отступил назад.
— Возвращайтесь к работе, — буркнул он, бросая на меня последний взгляд.
— Я не слышал волшебного слова. — Я знал, что испытываю свою удачу, но когда я бывал зол и вот в таком состоянии, как сейчас, мне на последствия было, откровенно говоря, наплевать.
— Что? — нахмурился надзиратель, до конца не веря моей наглости.
— Я сказал, что я не услышал волшебного слова. Я не знаю, как твоя мама тебя воспитывала, но моя вот, например, научила меня хорошим манерам, когда я был ещё совсем маленький. Она научила меня говорить «спасибо» и «пожалуйста», как делают все нормальные и благовоспитанные люди.
Надзиратель и вовсе побледнел, то ли от гнева, то ли от удивления.
— Что ты такое сказал?
— Я сказал, что если ты хочешь, чтобы я и мои товарищи вернулись к работе, все, что от тебя требуется, так это вежливо попросить. «Доктор Кальтенбруннер, пожалуйста, вернитесь к работе» вполне сойдёт. — Я ещё раз ему премило улыбнулся, скрестив руки на груди.
— Не испытывай моё терпение, — предупредил он, наполовину вынимая пистолет из кобуры.
— А то что? — Я выгнул бровь. — Нас по крайней мере пятьдесят человек вокруг тебя, а у тебя всего восемь патронов. Да мы тебя на части порвём голыми руками, пока ты хоть один выстрел сделаешь. Я готов сегодня умереть. А ты?
На этот раз никто не рассмеялся. Тишина в рядах СС, окруживших его, как стая волков свою добычу и безотрывно за ней наблюдая, была почти пугающей. Надзиратель хлюпнул носом, переступил с ноги на ногу и сглотнул.
— Доктор Кальтенбруннер, пожалуйста, возвращайтесь к работе, — наконец выдавил из себя он, очевидно желая быть где угодно на земле, только не среди нас.
— Премного благодарен. — Я изобразил шутливый поклон и подобрал свой молот, с лёгкостью забросив неподъёмный инструмент себе на плечо. — Приятно иметь дело с вежливыми людьми.