- Ладно, - встал Чернов, - сейчас сброшу твою гребаную поэму на полосу и вернусь. Посидим, подумаем, может, и полегчает. Как ты насчет посидеть, поокать?
- Всегда! - слабо улыбнулся Петр. - Положительно.
Расположились минут через двадцать. Кроме Чернова, были завотделом политики Андрей Петров и случайно зашедший в редакцию Витька Кокосов. Толстые ломти хлеба, еще теплые, крупными крошками сыпались под затупевшим ножом.
- Небось у мэра таким не закусывают, - сказал Чернов, смачно хрустнув половиной соленого огурца.
- И кому на ум взбредет после первой закусывать? Только придуркам, авторитетно заметил Кокосов.
- Не факт, - возразил Петров, - чем больше съешь, тем лучше выпьешь. А про мэрию не знаю - там меня не зовут. По этому делу Петруха - главный спец. Пусть даст признательные показания: что, где, в каких пропорциях. Колись, Андреич!
- Не гони партитуру, Петров, ты ведь не композитор. Сперва по полтинничку, - вставил Чернов, берясь за бутылку.
- Два раза по дважды, - уточнил Кокосов.
Выпили, и действительно полегчало. Петр подумал, что давно не сидел вот так, за накрытым вчерашней газетой столом, с друзьями, понимавшими его даже без слов.
- Помните, я летал в Чечню с подарками областного губернатора? спросил Кокосов.
- Это когда ты потерялся и волна пошла, что в плен попал?
- Сидел бы я сейчас с вами! Под Гудермесом застрял в питерском батальоне. Два дня гудели, но что удивительно - закусь была точно такая же.
Рубашкин вспомнил полуразрушенный дом на окраине и долгое, без перерывов застолье. Люди приходили и уходили, время стерло их из памяти, только смутные фигуры с одинаковыми, почерневшими от усталости лицами. Но исходившее от них чувство товарищества было осязаемо, как и год назад.
- Витюня, давай без твоей окопной романтики, надоело, - поморщился Петров, - и без того жизнь - не сахар.
- Надоело - не слушай, - обиделся Кокосов. - Поползал бы на брюхе, как я, по-другому б заговорил.
- Кончайте базар! Пора по полтинничку! - прервал распрю Чернов и, повернувшись к Рубашкину, напомнил: - Так как там у мэров? Не тяни, рассказывай.
- Ну, диспозиция у них другая, - оживившись, начал Петр. - Первейшее дело - манжеты. Если торчат из пиджака больше положенного, то приговор суров: выпендриваешься, меньше - значит, мелкая сошка...
- А если вообще нет?
- Таких не то что к столу, даже в прихожую не пустят...
Как раз в этот момент заверещал смольнинский телефон.
- Кончайте ржать! Тихо! - прикрикнул Петр, беря трубку. - Легок на помине, - сказал он, узнав Степанова.
- Считай, все в порядке. Твой шеф упирался, пришлось провести с ним разъяснительную работу. Я, правда, не понял, на кой х... ты так КГБ кроешь...
- Ты разве читал? - удивился Петр.
- Делать мне больше нечего! Помощник пересказал. Но раз считаешь, что надо с этого бока, - карты в руки. Да не в том суть! Велено процесс усилить и углубить. Бери ручку и пиши: Микин Александр Вадимович, заместитель начальника УБЭП, телефон по "вертушке" - 87-65. Позвонишь, скажешь, кто ты есть. Он про твоего, - как ты говоришь? - положительного героя все выложит.
- Да Микин и говорить со мной не станет.
- А куда денется? Ему команда дана - что знает, то и скажет. Действуй! Кстати, на следующей неделе готовлю баньку с друзьями и девочками.
- С какими? - машинально спросил Петр.
- С какими хочешь - поезжай на объект и бери любую. "Спасибо" не надо, оно не шелестит, не булькает. Пока, - не дослушав ответа, Степанов повесил трубку.
- Что ты говорил про Микина? - спросил Кокосов, услышавший знакомую фамилию.
- Интервью с ним буду делать, - ответил Петр.
- Не дает он интервью, кого хочешь спроси.
- А мне даст!
- Вы, как в том анекдоте: на работе о бабах, а с бабами - о работе. Давно пора добавить, - прервал их Чернов, доставая из-под стола непочатую бутылку.
- Действительно пора, - согласился Петров и подставил стакан.
* * *
Первым, кого встретил Рубашкин на следующее утро, был Чернов.
- Незадача, Андреич! Пока мы вчера бухали, Ефремов твою статью почиркал, - виновато сказал Чернов.
- Много?
- Про Собчака - все. И где на органы лаешь - тоже. Остался один Кошелев. Зато - красавец!
Почти четверть страницы занимала карикатура, на которой некто в мантии с надписью "Великий инквизитор" бросал в костер картину в хорошо выписанной раме.
- Вот гад! - раздраженно буркнул Рубашкин, понимая, что винить некого. Надо было самому следить за материалом вплоть до ухода в типографию. - Чего ж теперь, после драки...
- У тебя голова как?
- Давай, - согласился Петр, - только сначала позвоню, договорюсь.
Они заперлись, и Чернов привычно взялся резать хлеб с остатками колбасы. Тем временем Петр набрал записанный в календаре номер Микина. Тот снял трубку после первого гудка.
- Александр Вадимович, - начал Петр, - хотелось бы вас поспрашивать...
- Приезжайте, - ничуть не удивившись, прервал его Микин, - Рубашкин Петр Андреевич, правильно?
- Да.
- Пропуск заказан. В четырнадцать ноль-ноль. Не забудьте паспорт или другое удостоверение личности. Жду в четырнадцать ноль-ноль, - повторил Микин и повесил труб ньги. Вот, выпейте, а валерьянку не предлагаю.
Петр взял наполовину наполненный стакан и не уди вился, что в нем была водка. Он выпил, не ощутив вкуса, и через минуту стало легче.
- Спасибо, Александр Вадимович, - Петр встал.- Я все понял. Если вдруг вам понадоблюсь - из кожи вылезу, но все сделаю. Что бы ни попросили.
1.25. ЧТО НАПИСАНО ОПЕРОМ...
Миловидная девушка в коротенькой юбочке долго вела Петра по нескончаемому коридору Большого дома. Она задорно стучала каблучками и вообще выглядела, как любая другая в ее возрасте. Но когда Петр попытался заговорить, она только улыбнулась через плечо и ускорила шаг.
Пропустив его вперед, она опять улыбнулась и закрыла дверь снаружи. Рубашкин оказался в кабинете, обставленном опрятно, но бедно; большой ковер под ногами протерся до основы, а полированная лет двадцать назад мебель потеряла блеск.
- Садитесь, Петр Андреевич, - не вставая, кивнул Микин. На столе перед ним лежало несколько листов бумаги, простая шариковая ручка и больше ничего.
- Ну что же, давайте приступим, - сказал полковник и, взглянув на диктофон, добавил: - Эту штуку пока не включайте. Если нужно, записывайте от руки.
Он неторопливо надел очки и начал монотонно читать:
- "Управление по борьбе с экономическими преступлениями, проведя проверку в спортивном клубе "П.С.И.", расположенном в Петроградском районе, установило, что данный клуб получил в 1995 году ряд беспроцентных ссуд на общую сумму 525 миллионов рублей. Средства были сняты со спецсчета № 250, предназначенного для пособий и компенсационных выплат инвалидам и детям. Свыше 230 миллионов из этих средств возвращены в бюджет не были.
Президентом клуба является заместитель начальника районного финансового управления Сергей Александрович Копий. Организовав некоммерческий и негосударственный клуб и став его президентом, гражданин Копий воспользовался своим служебным положением, чтобы "прокрутить" государственные деньги в коммерческих структурах".
По нашим данным, он удачно поместил средства в нескольких банках, а начисления на размещенные им депозиты составили 110 процентов, оторвавшись от бумаги, сказал Микин.
- Зачем тратить время? Дайте я перепишу, а потом задам вопросы, предложил Петр.
- Не положено, - неприветливо буркнул Микин.- "Документы, связанные с предоставлением ссуд, подписаны главой администрации Кошелевым и его заместителем Жижиным. Между той же администрацией и "Энергомашбанком" подписан некий договор о сотрудничестве".
Суть его проста, но крайне прибыльна: администрация перечисляет на депозитный счет средства, а банк оказывает районным властям "безвозмездную помощь". Понятно, почему размер "помощи" точно равен отправленной в банк ссуде? - снова оторвался от бумаги Микин и, не дожидаясь ответа, разъяснил: - У администрации по балансу все до копеечки сходится: сколько прибыло, равно столько и получено. А прибыль от прокрутки денег остается в банке.