- Анатолий Александрович, мы уже три месяца продаем комбинатам муку и сахар ниже себестоимости - она растет не по нашей вине. И мы держим ту часть цен, которая зависит от сырья. Но энергетики и "Водоканал" вздувают тарифы, а на компенсацию этих затрат нет средств, - сказал Степанов, зачем-то прижимая правую руку к груди. У него был такой огорченный вид, что Петру стало его жалко.
- Где здесь представители от "Ленэнерго" и "Водоканала"?! раздраженно оглядывая присутствующих, воскликнул Собчак.
- Не пригласили, - тихо ответил сидевший рядом с мэром Путин. - Нечего им делать на заседании штаба.
- Да, да, правильно сделали. А то побегут к Яковлеву докладывать, согласился Собчак. - Как только закончатся выборы, сразу поставим этот вопрос на Правительстве - вплоть до отстранения от должности. Кстати, о выборах. Складывается впечатление, что среди нас есть вредители. Да, вредители. Как иначе объяснить это безобразие, когда на каждом столбе висят плакаты с моей фотографией? Один бизнесмен, которого я встретил в Кельне, а он только что приехал из Петербурга, - сказал, что такая слишком назойливая реклама только отпугивает избирателей. "Мэра в губернаторы!" и "Под контролем мэра" - кто придумал эту глупость?
Петр почувствовал, что большинство сидящих в зале смотрят на него. Растерявшись, он привстал, но его опередил сидевший впереди Прохоров:
- Эти слогемы придумал Рубашкин, очень хорошо придумал. Но не наша с ним вина, что рекламщики все испортили.
Повинуясь требовательному взгляду Собчака, встал директор городского Центра по размещению рекламы. Он был очень молод, - не больше тридцати, - и заговорил бойко, как на экзамене у доски:
- Мы руководствовались рекомендациями авторитетных ученых - Смита и Вессельтона. По их мнению, регулярное расположение имиджевой рекламы вдоль автомагистралей эффективно воздействует на подсознание водителей и пассажиров движущихся машин. Есть специальная формула, связывающая расстояние между плакатами со средней скоростью. Наши специалисты подсчитали, что интервал между осветительными столбами удовлетворяет этой формуле. Иными словами, человек едет в машине и даже не замечает, что у него перед глазами, а в сознании все откладывается и откладывается...
- А у ваших специалистов ни разу не откладывалось, что большинство наших горожан ходят пешком или ездят на трамваях? - перебил говорившего Прохоров. - Или вы будете утверждать, что вас не предостерегали против излишней самодеятельности?
- Но этот метод хорошо сработал во многих избирательных кампаниях, например для Клинтона...
- Вот и работайте на Клинтона! Вас ждут не дождутся в Канзасе или на Аляске. А здесь, у меня, вы уволены! - заключил Собчак и, повернувшись к Прохорову, попросил: - Алексей Викторович, проследите, чтобы немедленно сняли со столбов всю эту дребедень! Следующий вопрос: о сегодняшней пресс-конференции Яковлева. Кто докладывает? - рассеянно оглядел сидящих в зале Собчак.
- Рубашкин, Рубашкин Петр Андреевич, - Путин подсказал так громко, что услышали все.
- Да, пожалуйста, Петр Александрович, - Собчак кивнул куда-то в глубину комнаты.
- Ни пуха тебе, ни пера, давай! - шепнул Степанов и легонько подтолкнул его в спину. Поначалу сбиваясь, Петр стал рассказывать о том, что говорили в Доме журналистов Щербаков, Яковлев и Артемьев, но вскоре понял, что это никому не интересно. Сидевшие начали тихонько переговариваться, в зале стало шумно, и пришлось повысить голос.
- А вы лично как оцениваете, кто из этой компании останется среди кандидатов, у кого больше шансов? - нео жиданно спросил Путин.
- Яковлев! Яковлев выйдет во второй тур, - не задумываясь, ответил Петр и удивился наступившей тишине. Никто не решался заговорить первым.
- Похвальная откровенность, - наконец сказал Собчак. - Я бы оценил глубину и смелость вашего анализа на "отлично". Но все же не соглашусь с вами, Петр Алексеевич. Уверен: если вопреки прогнозам мне не удастся победить в первом туре, то во втором я столкнусь с Болдыревым. Прошу всех принять это к сведению и неукоснительному исполнению.
Петр заметил, как предостерегающе посмотрел на него Прохоров, и, не вступая в спор, опустился на стул.
- Ну что, получил? - шепотом спросил у него Степанов. - "Папа" совсем вознесся, никого слушать не хочет. Но тут он прав. Скорее в аду на сковородки снег выпадет, чем Яковлев пройдет во второй тур. Но ты не переживай - все обойдется.
- Я переживаю только о том, что выпить хочется,- ответил Петр, чувствуя боль и ломоту в висках.
- Вот и хорошо, - обрадовался Степанов. - Сегодня одну из моих курочек замуж за немца выдали. Надо поздравить. Редкий случай, когда "большое спасибо" лучше маленького рубля. Сам понимаешь: персонал есть персонал, кадры требуют внимания и понимания.
- А куда поедем? - повернулся к Степанову Петр.
- В новый мотель у Тарховки. Но сперва заедем на Ка-два, сегодня невеста последний день работает. Надо обязательно, иначе новобрачная обидится. Как заведено, право первой ночи. Хочешь попробовать право первой ночи? Заодно и подстрижешься ...
- А кто невеста? - машинально спросил Петр.
- Ирка, парикмахерша из салона, ты же ее знаешь,- улыбаясь, ответил Степанов, - мне даже говорили...
Петр почувствовал, как зарябило в глазах. Он с грохотом опрокинул стул и, подхватив его за ножку, замахнулся. Кто-то пытался удержать его за руку. Он вырывался, не чувствуя боли и не сознавая, о чем кричит. Подоспевшие охранники выволокли его на улицу.
От сильного пинка Петр скатился с лестницы, да так и остался лежать. Из разбитого носа текла кровь. Он услышал голос подошедшего охранника:
- Может добавить?
- Брось, потом хлопот не оберешься, - ответил другой и, слегка пнув Петра носком ботинка, лениво приказал: - Сдай пропуск, доходяга! - Не дожидаясь, он умело извлек у Петра из кармана бумажник. Найдя пропуск и удостоверение, он спрятал их вместе с деньгами в свой карман, а бумажник забросил в траву.
Вынув из порванного пиджака ключи и какую-то мелочь, Петр оставил его там, где подобрал бумажник. В одном из его отделений он нашел свой паспорт и несколько сотенных. Голова кружилась, но кровь из носа уже не текла. Петр вышел за ограду Смольного и обернулся. В солнечном свете колоннада слепила неестественной белизной и непомерно нависала над приземистым памятником Ленину.
- Гады, сволочи, - всхлипнул Петр и погрозил кулаком, сам не зная кому
- Гражданин! Предъявите документы! - Милиционер подошел незаметно. Что случилось? - спросил он, внимательно рассмотрев журналистскую карточку, сохранившуюся за обложкой паспорта.
- Не нравлюсь я им! - буркнул Петр. Милиционер выглядел немолодым и повидавшим; судя по всему, он был настоящим, а не ряженым из службы охраны.
- Это бывает, - понимающе кивнул он и вернул Петру паспорт. - Ушел бы ты отсюда, а то спохватятся, ахнуть не успеешь.
Петр огляделся: машина на прежнем месте уже не стояла. "Быстро они распорядились!" - удивленно подумал он и, прихрамывая, пошел через дорогу.
- Петр Андреевич, сюда, я в тенечек отъехал, - позвал его шофер.
- Слава Богу, - с облегчением захлопывая дверцу, сказал Петр и неожиданно для себя громко запел: - "Последний нонешний денечек гуляю с вами я, друзья..." - Он не пел, скорее, кричал, чувствуя молчаливое неодобрение водителя. - Тормози! - не снижая голоса и на той же ноте, воскликнул Петр, заметив впереди ларек.
Яркое солнце отражалось от стекла, за которым пестрели разноцветные пачки и бутылки. Петр протянул сотенную в непроглядную тьму за прилавком:
- Водки на все!
До самой редакции он сидел молча, то и дело прихлебывая из горлышка. Первые глотки обожгли, а водка отдавала солоноватым привкусом - еще кровоточили разбитые губы и десны.
"Будет, будет вам! Ужо!" - повторял он про себя, пытаясь вспомнить откуда взялось это прилипчивое "ужо".