Основные споры по содержанию текста мирного договора и о будущем Венгрии развернулись между двумя главными идеологами венгерских сословий — Иштваном Бочкаи и Иштваном Иллешхази (главным действующим лицом «дела Иллешхази», будущим надором Венгерского королевства). Именно И. Иллешхази стал официальным представителем трансильванского князя на венских переговорах[379].
В спорах И. Бочкаи и И. Иллешхази родилась новая политическая концепция развития Венгрии, которая в основных чертах воспроизводилась в тексте Венского мирного соглашения. И. Иллешхази защищал очень популярную в Венгрии идею воссоединения Королевской Венгрии и Трансильвании. Она появилась еще в XVI в., но и в начале XVII в. ее разделяла большая часть политической элиты. Сторонники этой идеи видели в объединении Венгрии и Трансильвании возможность противостоять как турецкой агрессии, так и Габсбургам[380].
Трансильванский князь выдвинул новую концепцию взаимоотношений этих двух стран. Он считал, что пока Венгрия находится в «руках более сильной нации, т. е. немцев… необходимо и полезно сохранить в Трансильвании венгерское княжество, так как это им (венграм. — К. М.) будет во благо и спасение»[381]. Когда же Венгрия попадет в руки венгерского короля, Трансильвания воссоединится с королевством. А до тех пор обе они должны оставаться союзниками, не объединяясь. Только такой путь, по мнению И. Бочкаи, мог спасти Венгрию от потери национальной самобытности. Поэтому для него было очень важно внести в текст Венского мирного договора пункт о сохранении Трансильванией своего статуса и после его смерти. Полгода потребовалось Бочкаи для того, чтобы убедить венгерское Государственное собрание принять именно его план. Так, в третьем варианте текста мирного соглашения появились параграфы об обособленном положении Трансильванского княжества[382]. Однако широкое признание концепция И. Бочкаи получила в Венгрии лишь к началу 20-х годов XVII в.
Второй проблемой, вызвавшей разногласия между И. Бочкаи и И. Иллешхази, был союз Трансильвании (а с ней и присоединившихся к И. Бочкаи венгерских территорий) с Османской империей. И. Иллешхази считал такой союз недопустимым, так как «турки — враги нашей веры и нам самим»[383]. Трансильванский князь придерживался иных взглядов. Он заявлял, что успешно бороться с Габсбургами за свои права и свободы можно только при условии союза с сильным государством и на данный момент этим союзником могла быть только Порта. Однако, по мнению И. Бочкаи, княжеству следовало вести себя крайне осторожно, играя на противоречиях двух империй, не связывая себя ни с одной из сторон[384]. Эта позиция венгерского политика станет основной концепцией отношений Трансильвании с Веной и Стамбулом на протяжении всего XVII в. А пока ее разделяли немногие политики.
Следующим спорным пунктом во взглядах И. Бочкаи и И. Иллешхази стал вопрос о хайдуках. В XVI — начале XVII в. официальная позиция в отношении хайдуков оставалась крайне отрицательной. Венгерские государственные собрания принимали законы против хайдуков. Они рассматривались властями как беглые крестьяне и бандиты. Вводился запрет на покровительство хайдукам и их укрывательство. Позиция И. Бочкаи по отношению к ним значительно отличалась: хайдуки составляли основу его войска, и он был многим им обязан. Он считал, что хайдуцкие войска могут принести Венгрии большую пользу. Поэтому тем хайдукам, которые воевали на его стороне против Рудольфа II, трансильванский князь пожаловал коллективное дворянство и создал для них особые привилегированные поселения[385]. Как и в случае с определением статуса Трансильвании, победила точка зрения И. Бочкаи, хотя его поддерживали немногие. Однако спустя некоторое время преемники князя на трансильванском престоле (особенно Габор Бетлен и Дьердь I Ракоци) признали его правоту и продолжили его политику в отношении хайдуков. Таким образом, несмотря на то, что проекты И. Бочкаи (о положении Трансильвании, об аноблировании и пожалованиях хайдукам и т. д.) были приняты за основу при составлении венграми условий Венского мира, довольно большая часть венгерского общества не соглашалась с ними. Отсутствие единого мнения среди венгров ослабляло сам мир и делало его незащищенным перед лицом Рудольфа II.
380