Человек в странной шапке, сидящий перед морем огня... Я понял, что таким бывает бесстрашие; что и мне надо быть таким бесстрашным, что и я так могу.
Несколько сменяющих друг друга картин поразили меня в самое сердце. Прошло несколько секунд, я был потрясён тем, как много смог узнать такого, что в совокупности можно назвать смыслом
жизни! Причём не какой-то там жизни, а – Жизни, прекрасной в своей чистоте и стремительности и
удивительной в своей цельности!
Зрение вернулось ко мне, я посмотрел на Серёгу и убрал руки.
14
Он выглядел не менее потрясённым, чем я. Глядя на меня непонимающим взглядом, он спросил:
- Что это было?
Видно было, что он волнуется и что нечто очень озадачило его.
- Трудно сказать… Долго рассказывать… А что?
Я был в себе и все еще осмысливал то, что понял. Весь мир был для меня теперь совершенно другим.
От моих несовершенств и фобий не осталось и следа, моя душа была сильна, как тысячелетний дуб, и чиста, как омытое ливнем небо.
- Просто я перестал болеть.
Тут и меня проняло, я отвлёкся от своих мыслей:
- Это как???
- Ну, как если бы меня запихнули в огромный колокол… В голове сначала был гул, потом звон… А
потом в челюсти… ну, во всех натруженных болью местах вдруг появилось такое облегчение… Как
ты это сделал???
Я смотрел на него как баран на новые ворота, и тут до меня стало доходить: озарение, которое я
испытал и которое занимало сейчас всю мою душу, как аромат распустившегося удивительного
цветка, спасло моего друга, излечив его от болезни! Вот это да!
Мы вышли из палатки, пошли к костру. Все бродили где-то или отдыхали, и мы были одни среди
всего этого великолепия. Было не жарко, пятый час вечера; середина июля дарила теплом небес
и прохладой воды. Серёга изучал своё новое состояние, ощущения в челюсти, трогал лоб и с
удивлением отмечал, что не только температура ушла, но даже слабость отошла на второй план.
Он может идти!
Не удержавшись, Серёга вошёл по колено в воду, зажмурившись от удовольствия, через минуту
вышел, сделал несколько взмахов топором, расколов пару чурок. Видно было, что от всего этого он
получает несказанное удовольствие.
И тут я стал рассказывать. Я стал описывать моему другу увиденные картины и те смыслы, что они
несли, и вообще всё моё теперешнее состояние, которое так же отличалось от прежнего, как и
его. В нас обоих произошли удивительные, весьма ощутимые перемены в считанные минуты, и
скорость и сила этих перемен удивляла обоих.
Выслушав мой рассказ, Сергей сказал:
- То есть получается, что твой альтруизм спас и тебя, и меня?
- Получается, что так.
- Значит, бескорыстие – это сила в этом мире?
Он выглядел глубоко изумленным.
- Значит, что так. Но сила стремления того шара ещё чище альтруизма.
- Быть устремлённым - значит быть выше альтруиста?
- Получается, что так. А ещё бесстрашие.
- Но ведь эти качества не человеческие…
- Но я же их понял. Значит, они могут быть и моими, и твоими…
- Да, ради этого стоит жить и умереть…
Мы стояли перед костром, глядя в огонь, удивленные и потрясенные, и слов не надо было, чтобы
понять, что ни тени неискренности нет в словах обоих. В тот день я стал сильным, а Сергей –
здоровым, и оба мы поняли что-то очень важное для себя.
В тот же вечер новость облетела лагерь. Пока Сергей болел, все сочувствовали ему, подбадривали, он же только устало улыбался одной половиной лица.
Теперь все хотели поговорить с ним, все подходили, участливо заглядывали в рот, удивленно
щупали сдувшуюся щёку, безмерно удивлялись и тихонько обсуждали. Серёга рассказывал всем, как я его вылечил, и сам этому удивлялся вместе со всеми. Искренне и часто.
Так длилось пару часов перед ужином. Но потом все как-то замолчали и стали обходить эту тему, переводя разговор на другое.
Почему? Люди стали побаиваться меня, старались обходить стороной. Я сразу же почувствовал
появившуюся стену отчуждения, но мне было не до них. Меня занимал другой вопрос.
Я почувствовал, что между моим ночным декабрьским кошмаром и сегодняшним чудом была
15
связь. Какая? Это Озарение ещё теплилось во мне – как, бывает, теплятся угли после пожара. И в
свете того необычного всепонимания я ощущал, что погружение в подземелье и ослепление духами
воздуха – это было то, что происходило со мною последние семь месяцев. Я понимал, что явление