Джесси Оуенс вернулся домой с победой и восемью медалями после демонстрации Гитлеру преимущества демократии и многонационального общества, и его не обслужили в ресторане в его родном городе. Это чёрт знает что! Такой двойной стандарт бесит меня. Вы знаете, что в Англии и Америке до сих пор есть клубы, в которые не пускают евреев? Это страны сплошных запретов. Взять хотя бы авиамоделизм — нельзя рисовать свастику на модели Мессершмитта 109, а ведь в то время свастика была национальным знаком отличия Германии. Почему бы не предположить, что в будущем не будет никаких белых звезд на борту гребаного «Мустанга», потому что кто-то решит, что звезда — это символ американского империализма? Я не понимаю; что — если не нарисовать свастику на пластмассовой модели самолета, это поможет воскресить всех убиенных евреев? Нет? А как насчёт того, что так называемые американцы сделали с истинными американцами — индейцами? Можно заметить, — у меня свой взгляд на такие вещи. Правда малопривлекательна и поэтому она мне так нравится. Мне нравится шокировать людей, и если постоянно доказывать людям ошибочность их убеждений, то, возможно, хоть кто-то из них когда-нибудь скажет: «О! Стоп — я был не прав». Я живу ради таких моментов. Уверяю вас, это большая редкость.
Как бы то ни было, давайте вернемся к делу, а именно к грязному бизнесу записывающей индустрии. Я захотел переехать в Лос-Анджелес еще и потому, что лучше быть поближе к своей фирме грамзаписи. Мы встретились с главой WTG Джерри Гринбергом (Jerry Greenberg) в Лондоне, и он очень заинтересовался нами и пообещал всяческую поддержку. Но про себя я тут же подумал: «Я должен быть в курсе всех событий». Я не смог бы жить в Англии, играть в составе Motorhead и при этом выпускать альбомы на американском лейбле, потому что из этого ничего хорошего никогда не выйдет. И фактически впервые мы подписали контракт с американской корпорацией на запись пластинки — до этого американцы просто покупали лицензии на альбомы, записанные нами для британской компании. Так что как никогда раньше я должен был быть в курсе всего происходящего.
С самого начала я знал, что мои подозрения оправданы. Когда я прибыл, первое, что сделала компания грамзаписи — пригласила меня на поздний завтрак в свой офис — поздний завтрак! Что это еще за хрень такая, «поздний завтрак»! Они что, не могли написать слово «обед»? У них, что, проблемы с буквой «О»? И знаете, на что это было похоже, из чего состоял этот торжественный «поздний завтрак»? Китайские «обеды на дом», завёрнутые в фольгу — «Ещё добавки, Лемми, свининки? Как я рад тебя видеть здесь, старина! Motorhead всегда были одной из моих любимых групп!». Ха! Никто из них ещё за неделю до этого не слышал ни одной нашей гребаной песни, и им пришлось срочно подготовиться к встрече. Это дерьмо было очевидно, однако они решили, что я ничего не заметил. Почти каждый там был старой акулой этого бизнеса, оказавшимся в новой должности на новом лейбле. Я не увидел ни одного свежего лица.
Я хочу еще раз сказать о том, что Джерри Гринберг был замечательным парнем, также как и его помощник, Лесли Холли (Leslie Holly). Лесли разрешал нам звонить прямо из офиса, организовывая выступления и работая с новым менеджментом. Мы не смогли бы оплачивать из своего кармана все эти трансатлантические телефонные переговоры, так что мы на этом много сэкономили. Тогда мы еще не понимали, что нас взяли для издевательств, — и это тоже заслуга Джерри Гринберга! Сейчас я думаю, что Sony, наверное, использовали WTG в комбинации для снижения налоговых выплат, потому что эти гребаные администраторы делали, казалось, все возможное, чтобы гарантировать, что WTG в результате работы с Motorhead принесёт им одни убытки. Но давайте посмотрим правде в глаза, есть ли фирмы грамзаписи, руководимые не командой идиотов? Вот, например, когда мы работали на Sony, компакт диски выпускались в длинных коробках. Разгорались целые битвы по поводу этих коробок, ведь это была одна из самых неудобных форм упаковки, и были люди на Sony, которых увольняли с работы, потому что они доказывали непрактичность такой долбаной упаковки! Один этот факт говорит об извращенности этой индустрии. К черту — можете называть меня старомодным, но я всегда предпочитал виниловые пластинки компакт-дискам.
Но чёрт с ними, глупостями компании грамзаписи (и китайскими поздними завтраками). Мой переезд в Лос-Анджелес взбаламутил публику. Вокруг нас разгорелась настоящая шумиха, когда мы подписали контракт с WTG и когда я переехал сюда. Я попал на обложку журнала «BAM», и меня буквально завалили приглашениями. Было приятно вновь на какое-то время оказаться в центре внимания. И мы постарались соответствовать этому вниманию (совсем недолгому, как оказалось), записав одну из лучших наших пластинок.
Но прежде, чем мы успели войти в студию, против нашей воли в свет была выпущена одна пластинка. Наш бывший менеджер Дуг Смит выпустил концертную запись вечера десятилетия группы. Еще в 1986 году мы сказали Дугласу, что видеозаписи того шоу будет вполне достаточно и не стоит выпускать альбом, и все это время он не предпринимал никаких действий. Однако, стоило оказаться от него подальше, как он начал своевольничать. Конечно, это было чистым стремлением заработать деньги. И мы подали иск в суд, чтобы запретить ему делать это (в Англии этим вопросом занимался Вёрзел, поскольку я уже жил в Штатах), и какое-то время Дугласа это сдерживало. Но в конце концов мы сдались; это отнимало слишком много времени. И, кроме того, как я уже сказал, мы работали над новой пластинкой, так что дел было по горло.
Конечно, работать с Motorhead всегда было не просто. Сразу же возникли проблемы с первым продюсером альбома, Эдом Стасиумом (Ed Stasium). Мы уже записали с ним четыре песни, прежде чем решили, что он должен уйти. Понимаете ли, он превысил свои полномочия. Однажды мы прослушивали микс песни «Going to Brazil», и я сказал: «А ну-ка, дай погромче вот эти четыре дорожки». Что он и сделал — а там оказались партии этих гребаных клавишных и тамбуринов. Он без нас записал весь этот мусор и добавил в микс. Разумеется, он не стал бы делать это в наше присутствие! Это было очень странно, и нам пришлось его уволить. После этого мы пригласили Пита Солли (Pete Solley), который оказался великолепным продюсером.
Некоторые песни на альбоме «1916» — «Love Me Forever» и «1916», например, — были очень нетипичны для нас. Не то, чтобы мы пытались измениться — мы уже были другие. Всё начало меняться, когда я переехал жить в Штаты, и это отразилось в музыке. Но очень многое в «1916» было тем, что ожидали от нас наши поклонники, только ещё лучше. Взять хотя бы «I'm So Bad» — это громкая рок-н-ролльная песня с абсурдным текстом, самый типичный Motorhead. Очень странно, но из-за неё какая-то женщина из журнала Melody Maker объявила меня женоненавистником! Не понимаю, почему она так решила. «Я занимаюсь любовью с горными львами/Сплю на раскалённых докрасна рабских клеймах/Когда я иду, мостовая трясется/Постель — клубок гремучих змей»: кто-нибудь объяснит мне, где здесь призыв к угнетению женщин?! Ещё на диске есть моё обычное пристрастие к Чаку Берри в песне «Going to Brazil». «Ramones», самую быструю (и самую короткую) песню на альбоме, мы сначала играли в медленном темпе. А потом я как-то сказал: «Давайте-ка сыграем побыстрее», и песня зазвучала как натуральные Ramones, вот как все получилось. И хотя в песне «Angel City» рассказывалось о жизни в Лос-Анджелесе, я написал текст еще до переезда. «Я собираюсь обосноваться в Лос-Анджелесе/ И пьянствовать дни напролёт,/ Лежа у бассейна, за счет фирмы грамзаписи»: на самом деле, это не слишком далеко от правды! «Я собираюсь надирать задницы/ Плевком разбивать окна/ И перебить все ваши фонари»: я давился от смеха, сочиняя эти строки. Просто гоготал в одиночестве. И в этой песне мы записали саксофон — что-то новенькое для нас.